Разберемся по-семейному
Шрифт:
Он положил трубку и запер шкафчик. Теперешнее изменение его статуса не очень расстроило его. Испытывая легкое удовлетворение, он задумчиво потягивал виски.
Как частное лицо, он действует теперь не от имени правительства, а исключительно от своего собственного. Теперь он может сам решать, какие шаги ему следует предпринять, учитывая, конечно, их последствия.
Он прикинул, что ему предстоит сделать.
Прежде всего надо найти Фимку Лифшица и выбить из него все, что тот знает.
Глава третья
Наташа отправилась
— Очень хорошо, что вы привезли ее, Валерий Николаевич. Можете подождать в коридоре, — сказал он.
— Я, пожалуй, побуду здесь, — ответил Барский.
— Вы побудете там, — отрезал Коржанов. — Если вам что-то не ясно, позвоните своему начальству. Насколько мне известно, вы этим делом больше не занимаетесь.
Наташа нервно следила за перепалкой двух мужчин. Барский подмигнул ей.
— Наталья Владимировна хочет, чтобы при беседе присутствовал ее адвокат.
— Ну, так пойдите и вызовите его, — сказал Зацепин. — И, пожалуйста, оставьте кабинет. Я не шучу, Барский.
— Конечно, я все понял. Дело в том, что в течение тринадцати лет я был членом Московской коллегии адвокатов. Сейчас я представляю интересы Натальи Владимировны. Доверенность показать или как? Давайте лучше приступим к делу.
Зацепин с надеждой посмотрел на Коржанова. Тот сокрушенно покачал головой.
— Так оно и есть.
— Я так и знал, что здесь будет какая-то подлянка, — проворчал Зацепин и включил магнитофон.
Они освободились только во второй половине дня. К концу допроса Зацепин и Коржанов знали не больше, чем в его начале.
Барский был доволен тем, что Наташа ничего не знала ни о покойнике, ни о месте пребывания Фимы Лифшица. Из того, как формулировались вопросы ему удалось подцепить несколько ниточек. Он посадил Наташу в такси и, отпустив его от себя на три квартала, последовал за ним на машине Марины. Насколько он мог судить, за ними никто не следил. В нескольких кварталах от гостиницы он обогнал такси и остановился. Перед перекрестком Наташа остановила такси и пересела в его машину.
— Без этих фокусов обойтись нельзя? — спросила она, устало откинувшись на спинку сиденья. Ее лицо казалось осунувшимся.
— Сегодня прозвучало несколько очень неприятных имен. Судя по всему, наш дружок Фима общался с довольно крутыми ребятами. Теперь они его ищут, и он им нужен до такой степени, что они были готовы разгромить твою квартирку, чтобы получить хоть какую-нибудь информацию о нем.
Дрожащими пальцами она вытащила сигарету и прикурила от зажигалки на приборной доске.
— Валера, я ничего не понимаю. Фима никогда не говорил мне об этих людях. Я наблюдала за тобой и поняла, что ты их знаешь, но я…
— Точно, сестренка, — ответил Барский. — Вот это-то мне и не нравится. Ты ведь знаешь, что я всегда был не высокого мнения о твоем избраннике. Я знаю, что главное для него — получить от других все, что ему нужно. При этом получать можно любой ценой, не взирая ни на какие моральные и этические нормы. Он считает, и все вы в нем это мнение поддерживаете, что гениям законы не писаны. И вот по какой-то причине последние месяцы московская шпана и уголовные авторитеты всерьез заинтересовалась им. Зацепин и Коржанов называли многих, но одно имя привлекло мое особое внимание. Это Ризван Казиев.
Он припарковался возле винного магазина.
— Но я никогда не слышала этого имени, — сказала она.
Он заглушил мотор.
— Ты была еще ребенком, да и я только поступил в Вышку, когда он уже выпал из обращения. В середине шестидесятых Ризван Казиев был одним из крупнейших уголовных авторитетов столицы. С него началось проникновение в Москву кавказской мафии. Казиев высоко котировался в то время, пока не загремел по обвинению в убийстве, мошенничестве, продаже наркотиков… Словом, он настолько надоел власть предержащим, что на него навесили всех возможных собак и влупили полную катушку. Он отсидел всю эпоху застоя и всю перестройку, и его аккуратно вычеркивали из ежегодных списков на амнистирование. Еще года два назад он отсиживал свой срок на Колыме. Сейчас он на воле и старается вести себя так, чтобы не вызвать нареканий.
— Но почему он?..
— Вот именно. Почему? — Барский выбрался из машины. Он заглянул в винный магазин и приобрел то, без чего, как он считал, им не обойтись. Сумку, полную бутылок, он устроил на заднем сиденье и выехал со стоянки.
— По идее бедняга Казиев сейчас сидит без копейки. Об этом еще двадцать лет назад побеспокоились наши власти. Они забрали его дома, машины, добрались до его подпольных цехов и заводов и до других нор, где он припрятал денежки. Однако он по-прежнему ухитряется жить на широкую ногу, считается, что в долг. Только вот кто ссужает ему деньги и почему?
— Господи Боже мой, Валер, мне-то откуда знать?
Он рассмеялся.
— Конечно, ты тут не при чем, мой котеночек. Да и какое мне до этого дело? Нам бы только твоего избранника найти.
— Я не… — она прикусила губу, — я не уверена, что пойду на все ради этого. Я от него не отрекаюсь, но лучше бы подождать. Если я ему нужна, и если он еще жив, он найдет способ дать о себе знать.
Они подъехали к гостинице. Барский поставил машину на стоянку и выключил зажигание.
Забрав сумку с бутылками, он сказал:
— Сестрица, мне наплевать на то, что нужно Фимке Лифшицу. Сейчас меня больше интересует тот бандюга, которого прирезали в твоей квартирке.
Она с силой зажмурила глаза, и он увидел, как побелели костяшки ее стиснутых пальцев. Она казалась маленькой, красивой и испуганной. Испуганной потому, что столкнулась с насилием и была не в состоянии что-либо понять. Наташа была самым мягким человеком из всех, кого когда-либо встречал Барский. Но мягкость — это не слабость, подумал он. Порой она требует незаурядной силы.