Разбитая жизнь
Шрифт:
— Островский, я все равно тебя убью… — безжизненно пробормотала женщина. — И суку твою убью.
— От суки слышу, — фыркнула Даша.
— Боюсь, Ульяна, это не решит твоих проблем, — Андрей критично обозрел проделанную работу. — Кстати, как родители?
— Нормально… Мама умерла от инфаркта, отец на пенсии.
— Мне жаль, что так случилось с мамой. — Андрей помрачнел. — Ладно, Ульяна, не поминай лихом. Оклемаешься — выгребай к своим, и сразу в больницу. Прости, но пистолет мы у тебя реквизируем.
Настроение было жутким. И состояние — словно пережил клиническую смерть. Они отдалились метров на двести от места очередного «злодеяния». Андрей повернулся и взял Дашу за плечи, проговорив:
— Уходи…
— И почему меня не удивляет это заявление? — всплеснула руками
— Я тоже не хочу, чтобы тебя убили! И вообще… — Он чувствовал, что покрывается пунцовой краской. — Даша, спасибо, что выручила, это было очень мило с твоей стороны. Но хватит, пора остановиться, это не игрушки. Мы разные, и судьбы у нас разные, это же очевидно. У меня свой крест, а у тебя своя жизнь! Не гробь ее ради непонятно кого. Да и некогда мне тут, скоро встреча с друзьями. Я сам решу — сдулся я или не сдулся. Все, уходи! — разозлился он. — Маршрут прежний: на север, на восток. Не тяни резину, пока не слетелась стая. Все, счастливо, забудь про меня, удачи тебе во всех твоих начинаниях…
Он развернулся и пошел от нее прочь. Но не выдержал, обернулся, когда сдавило что-то грудь. Девушка стояла посреди леса с потерянным видом, жадно смотрела ему вслед, слезы текли из глаз…
Андрей успокоился лишь на третьем километре. Нужно гнать из головы эту тему. Он форсировал овраг, перебежал дорогу и вбежал в свой родной Егорьевский заповедник, где каждый участок был до боли знаком. Через два часа он должен встретиться с друзьями, это отвлечет от мрачных мыслей и сдвинет с мертвой точки дело, которое он отложил. Он широким шагом двигался по лесу, не забывал шнырять глазами и подмечать нехарактерные детали. Через пять минут он выбрался к Выхве, выпал в изнеможении на изрезанном берегу, отдышался. Пот хлестал ручьем, сил осталось лишь на то, чтобы пристроить автомат к камню и доползти до воды. Он погрузил голову в реку, вынырнул, принялся жадно лакать холодную, кристально чистую воду. Состояние улучшалось. Но чувство того, что что-то не так, не покидало. Он не заметил, как на воду улеглось дрожащее отражение, затем последовал сильный пинок под зад. Его схватили за ноги и бросили в воду. Глубина у берега была небольшой, он вынырнул, бешено сплевывая, и чуть не остолбенел. На глинистом обрыве, широко расставив ноги, стояла очередная фурия. Оборванная, всклокоченная, но это не суть. Облегающие джинсы, короткая курточка, жгучие волосы цвета воронова крыла. Слиплась челка, а под челкой блестели сатанинские глаза. Дама цинично усмехалась. На щеке у нее красовался целый каньон, заполненный засохшей кровью. Отметина от осколка оборонительной гранаты. Оттого и выглядела эта дамочка на сто процентов мертвой — видимо, сама страшно удивилась, когда очнулась. Это была спутница Циклопа, простодушно принятая за мертвую!
— Здрасьте, — ехидно сказала дама. — Спасибо, что остались с нами.
Он не успел возмутиться — в живот летела длинная и тяжелая рогатина. А ведь могла и автоматом воспользоваться — он без дела висел у барышни за спиной. Но крестьянский инструмент был ей больше по душе. Он увернулся, и остро отточенный конец лишь по касательной зацепил живот, но место раздвоения швырнуло обратно в реку. Женщина спрыгнула, оказавшись по щиколотку в воде, взмахнула рогатиной с такой легкостью, словно это была дирижерская палочка. Не успел он опомниться, как шея оказалась зажатой концами «вил». Она надавила на «инструмент», и тот податливо вошел в песок, уперся в шею, голова Андрея оказалась безнадежно прижатой к дну. Эта паршивка обладала невероятной силой. Она залилась демоническим смехом, остервенело вдавливала рогатину в речное дно. Он захлебывался, бил ногами по воде, глаза вываливались из орбит. Андрей схватился за нее руками, но ничего не мог поделать — та уже прочно вошла в песок. Садистка мстительно хохотала, что-то покрикивала. Кислорода уже не хватало. Как права была Даша — он уже никто, он пустое место.
И тут, будто во сне, грянул выстрел. Чертовка шатнулась, харкнула кровью. Ослаб нажим, и он завертелся из последних сил, вырвал рогатину. Затем
— Будешь знать, гадина, как приставать к чужим мужчинам… Будешь знать…
Жертва уже не шевелилась, а Даша продолжала ее терзать.
— Тебя забыли привить от бешенства? — Андрей попытался пошутить, возвращаясь в чувства.
— Что? — покосилась на него Даша. И словно проснулась — отпрянула от утопленницы, испуганно ойкнув, стала карабкаться к Андрею на берег. Он ничего уже не понимал. В округе царили тишина и спокойствие. Барышня пришла одна, и неизвестно, где ее носило больше суток. И все ли ладно было с головой после ранения и контузии. Они сидели на обрыве, в траве. Даша дрожала, он хотел ее обнять, но что-то останавливало.
— Ты выглядишь так, словно СПИДом переболела, — неловко пошутил он.
— Только не гони меня в четвертый раз, хорошо? — простучала она зубами. — Это будет просто глупо. Убедился, что я была права?
— Почему ты здесь? — как-то смущенно спросил Андрей. — Странно, ты снова здесь…
— Ты вроде и не рад…
— Да вот не знаю…
— Я шла, куда ты послал, — пожаловалась Даша. — Ну, ты помнишь, куда ты меня послал. Ума не приложу, как очутилась здесь. Что-то почувствовала, леший развернул через правое плечо. Ты же не умеешь избавляться от неприятностей. Я куда-то побежала, понимаешь? Прибегаю, а тут такое…
— Хорошая примета, — пошутил Андрей. — Увидеть в воде лицо своего суженого.
Она глубоко вздохнула, положила головку ему на плечо и стала успокаиваться.
— У тебя так много поклонниц, Андрей. И все хотят тебя убить. И я тоже хотела тебя убить. — Она опять задрожала, обняла его обеими руками, прижала к себе. — Терпеть тебя не могу! Как увижу, так не могу терпеть… Никогда, — забормотала она, — слышишь, никогда больше меня не бросай! Я была не права, бес попутал, не дуйся, прошу, я сама себя наказала, это никогда не повторится! Просто наваждение опутало. Я думала, что сбегаю за этими документами, а потом опять тебя найду. Никак не лезли из головы эти шестьсот тысяч долларов…
— Сколько? — У него от изумления отвисла челюсть, он отстранился от девушки.
— Ой, да ты слышал… — Она смутилась, спрятала глаза. — Я же не за прожиточный минимум горбатилась. Все, забудь, это в прошлом, до работы отца уже никак не добраться, даже если сломать это здание…
— Черт возьми… — Он почесал макушку. — Слушай, а передача иностранцам этой работы точно тянет на продажу Родины?
— Я не знаю, ты сам про это сказал, забудь… Черт, не знаю… — она замороченно повертела головой. — Какая продажа, если Родина сама похоронила эту работу двадцать лет назад? Значит, так она ей была нужна…
— Ладно, забыли, — усмехнулся Андрей. — Нужно где-нибудь отлежаться, отдохнуть.
— Я не могу… — простонала Даша. — Даже отдыхать нет сил.
Он обнял ее, чувствуя, как наполняется силами. Каким же дураком он был…
Галка Шиффер и Борька Парамонов с задумчивыми минами сидели под обрывом и страдали от безделья. На плоском камне стояла бутылка водки, тут же пребывал развернутый целлофановый пакет с яйцами и салом, помидоры, огурцы. Андрей осмотрелся, прежде чем выбраться из-за скалы. Все тихо. Мужчина с женщиной мирно выпивали. Журчала Белянча, торопясь по своим «северным» делам. День клонился к закату и уже не растекался ослепительными красками. Солнце потускнело и присаживалось за деревья.