Разбитое сердце богини
Шрифт:
– Ближний Восток… Напряжение растет… Президент Соединенных Штатов… Международный конфликт… Фондовые рынки…
Все мимо, все не про нас.
И вот новости подошли к концу, а про атаку на дачу с применением гранатометов по-прежнему ничего.
– Таня! – крикнул Охотник из кухни. – Что там?
Я выключила телевизор и вернулась к нему.
– Молчание. О ночном происшествии вообще ни слова.
– Узнаю Шарлахова, – проворчал Охотник. – Наверняка он дал команду никому ни о чем не говорить. Знаешь, я вот тут думал…
Он умолк, чтобы
– Тебе не кажется, что все это странно?
– Что?
– Это многолюдное нападение… Раньше Ангел всегда работал один. – Охотник нахмурился. – И еще меня беспокоит Серега.
– В смысле?
– Зачем убивать свидетеля, который все рассказал? Это имело бы смысл, если бы ты не успела ничего сказать. Но Калиновский наверняка донес Белозерову, что ты дала самые подробные показания и даже помогла составить фоторобот. Тогда зачем?
– Что – зачем?
– Зачем затевать эту трудоемкую операцию? Находить наемников, платить им, подкупать человека внутри…
– И что же ты думаешь?
– Либо главной целью была вовсе не ты – но это отпадает, потому что прежде всего обстреляли твою комнату. Либо есть еще что-то, чего мы не знаем.
– К примеру?
Охотник помедлил.
– Таня, ты уверена, что никогда прежде не встречала стрелка?
– Если бы я его встречала, – проворчала я, – извини, но я бы сдала его с потрохами.
– Тогда, может быть, ты видела что-то еще?
– В смысле?
– Никита был уверен, что Ангел придет за тобой, потому что он никогда не оставляет свидетелей и так должно быть и впредь. А по-моему, это глупость. Или Ангел на самом деле приходил за Серегой, потому что именно Серега подкладывал бомбу, или…
– Ты чай не пьешь, – встревожилась я. – Что, я плохой чай купила?
– Нет, нормальный. Знаешь, Таня, я думаю, что ты чего-то недоговорила. Ты видела что-то очень важное, и именно этого Ангел опасается больше всего.
– Я уже рассказала все, что видела, – отозвалась я, пожимая плечами. – Может, ты кофе хочешь? Я растворимый купила, потому что тащить сразу чайник и кофемолку – это как-то чересчур.
Однако Охотник только упрямо помотал головой.
– Ты видела что-то еще. Какую-то мелочь, очень важную, на которую, может быть, даже внимания не обратила. И этот подонок очень боится, что ты вспомнишь, потому что это равносильно разоблачению. Вот тогда все имеет смысл – и нападение, и количество людей, задействованных в операции. Ангел понял, что не справится в одиночку, и поэтому ему пришлось вызывать подмогу. Были это его знакомые или он просто их нанял, неважно. Серегу он убил, потому что тот значился в списке Белозерова, но главной целью все равно была ты.
– Знаешь, – пожаловалась я, – когда ты говоришь про цель, мне тошно становится.
– Извини, но…
– Не называй меня целью, хорошо?
– Хорошо. Ты только не сердись, но мне нужно понять, чего именно Ангел так боится. Потому что страх – это ключик к человеку, и если мы найдем этот ключ, мы его сделаем.
Я
– Ты так хочешь убить Ангела?
– Его нельзя убить, – улыбнулся Охотник. – Он же ангел. Шутка.
– Поняла. – Я потерла глаза. – Ладно, если я вдруг вспомню что-то, я тебе обязательно сообщу. Надо его остановить, я не могу всю жизнь бояться.
Как-то я неудачно выразилась, но смысл тем не менее был понятен.
– У тебя есть родственники? – спросил Охотник.
– Конечно, есть. Тетка, она, правда, меня не очень жаловала, пока у нее в жизни все было в порядке. Но как потеряла сына, сразу же вспомнила о моем существовании, а раньше и открытки не присылала.
– А твои родители где?
– Отец – не знаю, он давно от нас ушел. А мать умерла в прошлом году. А у тебя есть семья?
– Есть.
– И отец, и мать, и жена, и дети, и дедушка с бабушкой?
– Я не женат.
– Надо как-то это исправить, – объявила я, напустив на себя серьезный вид. – Все мучаются, один ты в стороне. Нехорошо!
– Что, неудачно замуж вышла?
– Не совсем. – Я поморщилась. – Это был гражданский брак. Восемь лет.
– И что?
– Ничего, просто надоело. Детей ему не надо, никаких обязательств он тоже не признавал. Я все чего-то ждала, потом подумала – сколько еще я буду ждать? Год? Два? Всю жизнь? Потом, когда я ушла в конце концов, позвонила его мамаша и сказала, что ее сын меня содержал, за все платил, так по совести я должна теперь эти деньги вернуть.
– Круто, – усмехнулся Охотник. – Даже боюсь представить, что ты ей ответила.
– Я вообще ругаться не люблю, – проворчала я, – это все от нервов, и если ты думаешь, что я ее обложила матом, ты ошибаешься. Я просто сказала, что верну деньги, если ее сын вернет мне восемь лет жизни, которые я на него потратила. Короче, больше ни она, ни он мне не звонили. Я хотела поехать куда-нибудь, развеяться, переменить обстановку, и тут тетка пригласила пожить у нее, пока она будет лечиться. Я два дня из ее квартиры бутылки выносила, вот до чего она себя довела, а ведь до этого несчастья она совсем была непьющая. А теперь и ее цветы пропали, там кактус был, который в первый раз зацвел…
Я вспомнила волшебный цветок на кактусе и чуть не расплакалась.
– Несчастье – это ты о гибели ее сына говоришь?
– Угу. Его машина сбила насмерть. У нее на глазах.
– Водителя нашли?
– Не-а. Наверное, и не искали. Тетка говорила, что машина больно дорогая была. Кому охота связываться? – Я поднялась с места.
– Ты куда? – сразу же спросил Охотник.
– Посуду мыть. Тебе кофе сделать? Он растворимый, но это все равно кофе.
Для того чтобы сделать кофе, пришлось заново ставить чайник, потому что вода уже остыла. Пока вода кипела, я помыла противень, тарелку и свою чашку.