Разбитое сердце богини

Вербинина Валерия

– А ты хорошая хозяйка, – заметил Охотник.

– Я терпеть не могу хозяйничать, – ответила я, – но грязь я не люблю еще больше. Выбор очевиден. А что с твоими родственниками?

– В смысле?

– Ну, моих мы обсудили, может, поговорим о твоих?

– Это слишком скучно.

Он сразу же замкнулся, и я поняла, что он не желает обсуждать эту тему.

– Тогда расскажи, как ты стал Охотником, – предложила я.

– Это еще скучнее.

– Это не ответ.

– Это не вопрос, – парировал он.

– Ладно, тогда поговорим об Алексее

Шарлахове. Я давно хотела спросить – что он делал в том доме, возле которого его убили? В прессе писали о чем угодно, только не об этом, и Ипполит Сергеевич мне тоже ничего не сказал.

Охотник вздохнул.

– У Алексея была одна слабость, – сказал он.

– Женщины?

– Точно. Хотя это не его вина.

– А чья – папиных денег?

– Нельзя все сводить к деньгам, Татьяна, – усмехнулся мой собеседник. – Алексей был нормальный, открытый парень. Женщины сами ему на шею вешались пачками. Даже Марина… – он нахмурился.

– Ну, так что там с Мариной? – подбодрила я моего собеседника.

– Марина – жена Владислава, – нехотя ответил Охотник. – Ходят слухи, что у них был роман, но эту тему предпочитали не обсуждать. Если бы до Ипполита дошло, он бы ее мигом вышвырнул из семьи. Он терпеть ее не может.

– Нехорошо крутить роман с женой брата, – назидательно заметила я. – И вообще последнее дело гадить в своем доме, скажу я тебе.

Охотник пожал плечами.

– Если правда то, что я слышал об этой даме, то еще вопрос, кто с кем крутил роман. Она из тех женщин, от которых не отвяжешься, если они что-то вбили себе в голову. Только вот к гибели Алексея это не имеет никакого отношения, потому что в том доме у него было свидание с другой женщиной. Замужней, кстати сказать.

– До чего же все прозаично, – вздохнула я. – То есть если бы Алексей не бегал по бабам, он бы не попался так глупо.

– Если судить по-твоему, может, ты и права.

– А почему я должна быть не права?

– Видишь ли, Таня… Не думаю, что скажу что-то очень уж оригинальное, но объясню как смогу. В общем, у каждого человека есть в жизни вещи, которые он ставит превыше всего. Для одного это деньги, для другого – женщины, для третьего – слава, для четвертого – не знаю что еще. Алексей был вовсе не глупый человек, он вел очень многие дела, и отец доверял ему. Ты представила дело так, что Алексей терял голову при виде каждой юбки, но это неправда. Просто ему нравились женщины. И он им нравился. Ради них он на все был готов.

– И Ангел Смерти об этом узнал. А что было дальше, я видела.

– И он это оценил, что доказывает ночное нападение на дом. – Охотник криво улыбнулся.

– Если он так начал, – мрачно заметила я, – он не успокоится, пока не убьет меня. И все из-за Алексея и его любовницы, чтоб им… пусто было.

Охотник нагнулся ко мне и положил мне руку на плечо.

– Послушай. Я не знаю, кто такой этот Ангел Смерти, но в одном я уверен: это человек. А раз человек, рано или поздно он допустит ошибку. И тогда ему наступит конец.

Кто-то

не так давно уже говорил мне почти такие же слова, но пока что конец чуть не наступил мне самой.

– Честно говоря, – пробормотала я, зевая, – я бы хотела, чтобы он ошибся до того, как меня прикончат.

Охотник убрал руку с моего плеча.

– Пока ты со мной, тебе нечего бояться. Верь мне, я сделаю все, чтобы тебя защитить.

– Да ладно, я сама тоже постараюсь не оплошать, – отозвалась я. Произнося эти слова, я нечаянно подняла глаза – и окоченела.

В дверном проеме стоял человек.

Глава 17

Третий лишний

– Охотник! – взвизгнула я.

Стыдно признаться, но в следующее мгновение храбрая Таня Стрелицкая, уверявшая, что она сумеет за себя постоять, быстрее молнии нырнула за спину своего телохранителя. Только что он сидел, мирно поедая бутерброды, и в какую-то долю секунды он оказался на ногах, а в правой руке сверкнул неизвестно откуда взявшийся пистолет. Во всяком случае, я готова поклясться, что на столе его точно не было.

– Доброе утро, – очень вежливо промолвил капитан Калиновский.

Он был все в том же черном поношенном пальто и по-прежнему сжимал под мышкой видавшую виды папку. Я озадаченно моргнула, но мираж, чье появление определенно не сулило ничего хорошего, никуда не делся, он маячил на пороге нашей кухни и вовсе не собирался рассеиваться.

– Держи руки на виду, – приказал Охотник.

– Да ладно, ладно, хватит, – отмахнулся Калиновский. После чего без церемоний прошел в кухню, подвинул к себе табурет и опустился на него. – Меня Ипполит Сергеевич послал, выяснить, как там вы и что с вами.

Охотник заколебался. Я посмотрела на его руку – он не убирал палец со спускового крючка. Что-то эта рука напомнила мне, но я пока не могла вспомнить, что именно.

– Шарлахов?

– Ну да.

– Постой, он что, тебя нанял? После того, как ты работал на Белозерова и сдал ему…

Калиновский деликатно зевнул и прикрыл ладонью рот. Руки у него были маленькие, с тонкими и даже красивыми пальцами.

– А мне-то что? Я расследую убийства. Я ж не вешал ничего на Шарлахова, верно? Он облажался и сам знает, что облажался. Причем не один раз, а дважды: первый – когда пытался убить Белозерова, а вместо того грохнул его близких, а второй – когда нанял тебя.

И, произнеся эту безгранично наглую фразу, он взял с тарелки бутерброд и стал его есть.

– Это был не мой план, – мрачно сказал Охотник. Он все-таки убрал оружие и сел напротив Калиновского.

Капитан задорно прищурился.

– Если не твой, то какой был твой план?

– Использовать фоторобот по назначению и искать этого гада.

– У-у-у, – промычал капитан. – Отличные бутерброды. – И без стеснения взял второй. – Ты уж меня извини, но поиск по фотороботу – это моя работа, у меня для нее и полномочия все имеются. В отличие от тех, которые надевают липовую полицейскую форму.