Разбитое стекло
Шрифт:
"Вы трогали дверцу? А сын? Залапали всё. Отпечатки двух людей. Ваши, скорее всего. Не надо было лазить в машину." - "А как нам было посмотреть, что пропало? И вообще." - "Это понятно. Но лучше было подождать... Парня, которого вы подозреваете, можете описать? Нет? Сколько ему на вид? Брюки какие на нём были? Рубашка какого цвета? Чёрного или тёмного?" - "Я его мельком видел. Рост помню, фигуру, манеру держаться. Увижу - узнаю, описать тяжело... Вот эта коробочка от йогурта должна быть его." - "Наколка у него какая была? Купола?" - "Не могу сказать. Он держал телефон у уха, рукав рубашки у него сполз с запястья, и стала видна наколка. Какой рисунок - не знаю, не всматривался. И вообще я в парня не всматривался. Отметил боковым зрением, что чужой, и всё." - "Вы про коробочку,
Пробежав кабинеты с окнами на стоянку, Николай Петрович нашёл единственного чего-то видевшего сурового старика с колючим взглядом и крепким, точно из камня вырезанным, подбородком
"Твою машину обокрали? Что взяли?" - "Немного денег. Права... Вы не видели?" - "Нет. Я ведь у окон не дежурю. Но подозрительного типа видел. Он долго крутился на стоянке, часов с двенадцати. Приблатнённый хлопец. Кулинича Саши машину обходил. Я Кулиничу звонил. Хотел сказать, что у его машины крутятся. Не дозвонился".
– "Высокий такой хлыщ, в чёрном? И пил из горла?" - "Ну да, в тёмном. Вроде как ждёт кого-то и что-то потягивает. Не из бутылки пил. И не из банки... Я так и думал, что он машину присматривает." - "Я этого чужака тоже видел. Йогурт он пил из коробки, а пустую мне у колеса оставил."
Потом, вместе с сочувствующим дежурным, Николай Петрович ускоренно просмотрел обеденную запись с камеры наблюдения под именем "Фонтан". Камера захватывала правую половину стоянки и загаженный подкармливаемыми кряквами и голубями сквер, на котором никогда никакого фонтана не было. Вор, как окрестил для себя Николай Петрович подозреваемого им молодца, попал в кадр три раза. Почти за час до начала обеда он, попивая из той самой, виденной наяву коробки с йогуртом, крутился у чужих машин так, как живописал старик. К сожалению, разрешение камеры было плохим - размытое лицо, размытый рисунок наколки и нечёткие цвета одежды новой информации не добавили.
"Пап, ты где пропал? Давай быстро назад."
Вернувшись, Николай Петрович рассказал полицейским то малое, что узнал, и расписался в готовых бумагах.
"Возьмите листок с номером постановления. Этот номер будет записан у дежурного. Пока не заведут дело, ссылайтесь на него. Если у кого-то возникнут к вам вопросы, пусть звонят в полицию и называют этот номер. И обязательно скопируйте запись с камеры наблюдения и принесите её нам. Знаете, куда приходить? Покажете дежурному паспорт, скажете: на третий этаж, к дознавателям."
Дома Николай Петрович внимательно просмотрел записанные кадры с чужаком в тёмной одежде, пытаясь разобрать черты лица, цвет брюк и рубашки - бесполезно. На следующий день он понёс видеозапись в полицию. Попал в обеденное время. Потоптался на третьем этаже перед закрытыми комнатами, слушая женские голоса за дверями, пока из одной не вышла, ковыряя в зубах языком, приезжавшая накануне майор с голыми коленками.
"Вы к кому?" - "Меня просили принести запись с камеры наблюдения. Вот, принёс, что просили, хочу отдать." - "Вы по краже из машины? Вашего вора поймали вчера в другом районе. А запись надо приобщать к делу... Алёна, поговори с потерпевшим. Это по вчерашнему происшествию с машиной."
"У вас флэшка? Вы знаете, я пока не могу даже её посмотреть. На компьютере нет нужного проигрывателя. И приобщить как вещественное доказательство не могу. Постановление на подписи. Сегодня прокурор точно не подпишет. Завтра или послезавтра. То есть получается в понедельник... Вы знаете, что. Скопируйте свою запись на диск и принесите нам его через неделю, когда дело уже точно будет у меня. А лучше всего, подождите, когда я вас сама вызову. Ваш телефон у меня есть. Всё равно я вас буду вызывать. Ждите звонка, хорошо?"
Обещанного звонка из полиции не было два месяца, что помогло Николаю Петровичу определиться с нужностью его показаний.
"Николай Петрович? Это дознаватель Рожкова из Волжского отдела внутренних дел. По краже из вашего автомобиля. Сможете подойти завтра к нам?" - "Смогу. А то я уже решил, что про меня забыли." - "К сожалению, ваше дело тормозят некоторые обстоятельства. Я вам всё расскажу, когда придёте. Завтра в двенадцать сможете подойти?" - "У меня диск лежит с записью камеры наблюдения, заснявшей подозреваемого. Принести?"
На следующий день Николай Петрович нашёл в комнате дознавателей двух тридцатилетних девиц в гражданской одежде, сидящих друг против друга у окна.
Рожковой была та, что слева. Присевший к женщине Николай Петрович без труда разобрал в быстрых глазах напротив свою классификацию - законопослушный мужчина, не доставляющий хлопот. В ответ он описал для себя собеседницу как исполнительницу, не задающую лишних вопросов, - скорее настырную, чем сомневающуюся, и скорее замужнюю, чем одиночку.
"Давайте диск, я оформлю изъятие, а вы пока почитайте результаты экспертизы. Пальчики на машине ваши и сына. Других нет." - "А на коробочке из-под йогурта, которую изъяли?" - "Коробочка пропала, к сожалению. И протокола изъятия по ней нет." - "Жалко. Его эта коробочка была".
– "В принципе это не важно. Товарищ признался, его показания вашим не противоречат. Почитайте с экрана свои показания. Если всё правильно, то я печатаю, вы расписываетесь."
"...Здесь запятые лишние, а здесь пропущены. Слова в этом предложении я бы переставил местами... И "а" вот здесь надо поправить на "о", а здесь "и" на "е". Ещё запятую поставить. И тут." - "Теперь всё? Печатаю?.. Подписывайте здесь, здесь и здесь. Ещё здесь. И здесь... На протоколе изъятия диска забыли расписаться. Теперь всё. Я вас ещё разик вызову, ознакомиться перед закрытием дела, хорошо? К сожалению, закрыть дело пока не могу. Не хватает подписей обвиняемого. Никак не могу его вызвонить." - "А мне говорили, что его поймали, и он сидит." - "Правильно говорили. Он уже отсидел месяц. За машину, на которой попался. Сейчас отпущен под подписку." - "Так теперь вы его не найдёте." - "Найдём, не переживайте. Просто дело затягивается." - "Когда найдёте, вспомните про видеозапись, пожалуйста. Я отметил время, когда на ней несколько раз появляется мой подозреваемый. Будете разговаривать с вором, сравните с тем парнем, который на записи. Тот или нет? Не хотелось бы ошибиться." - "Сравним. Хотя сами же говорите, что на записи всё расплывчато... Ваш это вор. Вот его показания. Будете читать?" - "Да... Спасибо. А всё-таки, проверьте по видео. Лицо там размыто, конечно, но фактура, рост, манера держаться - это есть."
Следующий звонок из полиции состоялся ещё через два месяца: "Николай Петрович? Дознаватель Брусникина. Мне передали ваше дело по машине... Нет, пока не закрываю. Есть несколько вопросов. Вы не могли бы завтра подойти на десять минут?"
Брусникина оказалась потеющей молодой толстушкой в трикотаже, обтягивающим складки оплывшей фигуры, - капитан полиции, как следовало из бумаг растолстевшего дела.
"Теперь я веду это дело. Есть вопросы по вашим показаниям. И мне пришлось переделать протокол изъятия диска, нужна ваша подпись. Вы ведь передавали диск с видеозаписью?" - "А вы вора нашли? Его подписей не хватало." - "Ваш вор сейчас в Воронеже. Сидит за серьёзную кражу. По вашему делу его осудят заочно, особым порядком. Он со всем согласен." - "А как я узнаю, что тот, кого осудят, похож на подозреваемого мной типа, записанного камерой наблюдения?" - "Ваша запись приобщена к делу как вещественное доказательство... Нет, я её пока не смотрела. Другие товарищи смотрели".