Разборки дезертиров
Шрифт:
– А все-таки интересно, зачем сюда понесло дезертиров? – пробормотал я. – В этом урочище обетованная страна?
Аристов спалил меня взглядом.
– …Под словом «всеоружие» я подразумеваю все оружие, имеющееся у нас в наличности.
– Меньше магазина, – покосился на него Капустин.
– А у меня полный боекомплект, – похвастался я, – три рожка. Ни одного патрона не извел.
– Пацифист ты наш, – ущипнул Аристов.
Сказка про белого бычка продолжалась. Булдыгин заявил, что в неизвестность всегда успеем, нужно снова дойти до того места, где подземная река вытекает на просторы, и попытаться перебраться через скалы. Самое ужасное, что ему удалось убедить публику. Мы потеряли четыре часа! Грохотала вода, вырываясь
– Товарищ сержант, разрешите обратиться?
Все невольно расхохотались, а Капустин жирно покраснел.
– Да ладно, Сашка, бросай эту уставную хрень. Меня Антохой звать. Чего хотел-то?
– Да это самое, товарищ сержант… – Боец смутился, как красна девица. – Давайте я вон на ту высокую сосну заберусь и посмотрю, что там дальше, за скалами?
Совместными усилиями мы забросили «белку» на нижнюю ветку и уселись на перекур. Минут через пятнадцать рядовой свалился под ноги и доложил: перспективы нет. Горная страна. Ближайшие скалы еще не самые высокие, а вот те, что за ними, вообще до неба достают, никаких увалов или сплющенностей.
– Удивительно, – пожал плечами Булдыгин. – А ведь до дороги Марьяновск – Чебаркуль не больше четырех километров. Не провалились же мы в пространственно-временной разлом?
– Но я же не слепой, – обиделся Балабанюк и уставился голодными глазами на тлеющий в кулаке у сержанта окурок.
Булдыгин завел просветительскую песнь о том, что топонимы, гидронимы, а главное, ойконимы не имеют свойства пропадать с карт, а следовательно, все на месте, и до дороги рукой подать. Нужно идти вдоль скал, и мы обязательно упремся либо в ущелье, либо в седловину. И опять ему удалось убедить людей! Мы тащились по разделу сосняка и «горной страны», пока не уперлись в разлом, вгрызающийся в сердцевину скалы. Двадцатиметровая пропасть с чахлыми кустиками на дне. «Не беда, – убитым голосом сказал Булдыгин, – свернем направо и двинем вдоль оврага, он скоро кончится». – «Сомневаюсь, – зловеще вымолвил Аристов. – Если и двинем, то кому-то по голове». Затея тащиться по-над пропастью – неведомо куда – никому не пришлась по душе. «Ноги переломаем», – совершенно верно подметил Аристов. Повернули обратно и, усталые, злые, кляня ни в чем не повинного Булдыгина, потянулись обратно к «водопаду». «Нужно переправиться через речку, – окончательно загубил репутацию Булдыгин, – и пойти дальше на северо-восток». «Дерзайте, сэр, – снисходительно разрешил Аристов и насмешливо уставился на коллегу, – а мы посмотрим».
Кончилось тем, что, проклиная все на свете, мы опять потащились по течению. Журчали перекаты, прыткие зверьки, похожие на ласок, сновали по деревьям и кустам. С тела рядового Пыряева, тяжело махая крыльями, взлетел падальщик.
– Схоронить бы надо, – поморщился Булдыгин. – Не по-христиански как-то. Грешно.
– Нечем, – совершенно верно заметил Аристов.
– А ротного кто похоронит? – обозлился сержант. – А Шубина с Осиповым?
– Похоронят, – поморщился я. – Давайте хоть с открытого места его уберем. Прибудет похоронная команда – что закапывать будут?
Мы сделали остановку, оттащили тело в расщелину, засыпали камнями. Потянулись дальше, увязая в корнях и канавах. Миновали место пикника, зацепили влажный бор с обилием клюквы, ромашковый луг, полюбовались на скопище лисичек – словно омлет разбрызгали по поляне. Несведущий в биологии Балабанюк кинулся на воронью ягоду.
– Лесная сирень, – сообщил, ухмыляясь, Аристов, – волчье лыко, по другим источникам. Не попробуешь – не узнаешь.
– Не наедаемся, боец? – зловеще процедил сержант.
Что-то грузное, пестрое с криком вывалилось из-под ног, шумно побежало, замахало крыльями, взлетело. С концов поляны взмывали другие птицы, грузно закружились над деревьями.
– Глухари! – возликовал Капустин, вскидывая автомат. – Стреляйте, прокуратура! Они тупые, пока сообразят, мы их накрошим!
Мы открыли ураганный огонь, подстрелив двух птиц. Остальные разлетелись. Добычу прицепили к поясам, потащились дальше. Периодически смещались вправо, чтобы убедиться, что река не пропадает. Бурные воды неслись на северо-запад, омывая груды крапчато-серых валунов. Неровности речной впадины постепенно сглаживались. На смену строевым соснам приходила унылая чернорукая ольха, кровавый боярышник с волосистыми листьями. Темнокорая крушина – неизменный сосед ольхи и обитатель влажных мест. Мы рискнули отдалиться от реки – уж больно заманчив был просвет между деревьями. Но вышли на закрытую поляну, заваленную буреломом.
– Назад, господа офицеры, – махнул рукой сержант. – Не стоит отдаляться от реки… Балабанюк, итить твою, куда полез? Ты что там нашел? Урановую руду?
Мы отправились по диагонали – через чахлый, полумертвый березняк, заросли папоротника, вездесущую костянику, рассыпанную по зеленому ковру.
– Обратите внимания, господа, – подал голос давно не выражавший светлых мыслей Булдыгин, – в сухую погоду листья костяники сворачиваются в трубочку. Если расправляются – скоро дождь. Эта ягода – типичный барометр.
– Скоро дождь, – сказал Аристов.
До берега в душевном спокойствии мы так и не дошли. Одолели овраг, заполненный останками малосимпатичной органики, передохнули на краю, побрели дальше. Тут я и почувствовал что-то затылком. Обернулся, бросив палец на предохранитель.
Фигура в лохмотьях метнулась за березу.
Сержант, быстро глянув на меня, присел за поваленным деревом.
– Оно, – сухо поведал я. – Раздвоенная береза слева от оврага… Чему улыбаемся, сержант?
– Да так, товарищ прокурор, – сержант зловеще подмигнул. – Настроение нормальное? Оттянемся со всеми безобразиями?
Я хотел сказать, что вырос из молодежных развлечений, но сержант уже бросился бежать, полагаясь, видимо, на мою адекватную помощь. Существо метнулось из-за дерева – я выстрелил чуть правее. Незнакомец отшатнулся, снова спрятался за березу. Повторил попытку – я вновь загнал его обратно. Широкая спина сержанта перекрыла прицел. Существо оторвалось-таки от дерева, помчалось к оврагу, прыгнуло и как-то ловко, словно не касаясь дна, вынырнуло на обратной стороне. Побежало, виляя, на внушительную скальную гряду, отделяющую лес от берега. У сержанта переплелись ноги, матерок взмыл до крон деревьев. Я тоже кинулся бежать – напрямую, по короткой дороге.
– Михаил, ты куда? – взмолился за спиной Булдыгин. – А нам что прикажешь?
– Аплодировать… – плюнул я за спину.
Существо уже карабкалось по скале. Проворно у него получалось, черт возьми! Но и Капустин не стал вылеживаться – перекатился через ложбину, плюнув короткой очередью. На поражение не стрелял, молодец. Пули чиркнули над головой существа. Видно, этот чудик имел представление, что такое огнестрельное оружие: истошно завыл (как воют инвалиды, лишенные дара речи), скрючился, сжал виски коленями, заткнул уши. Мы уже подбегали. Капустин, морщась от боли, растирал коленку.