Разбой в крови у нас

Зверев Сергей Иванович

Расстроенная вдова, переживавшая и за пропавших спутников, и за осунувшуюся дочь, не сразу заметила, что у подъезда их дома стоит какой-то человек. Катюшу он безучастно пропустил к распахнутой служанкой двери, а вдове преградил дорогу:

– Здравствуй, Настенька! Не признаешь?

Башмакова мрачно уставилась на скромно одетого мещанина с хитро прищуренными глазками. Внешность его ей ничего не говорила, но голос показался знакомым – такой вкрадчивый и обманчиво ласковый…

– Черт возьми, – прошептала она. – Только тебя мне здесь не хватало!

– И я так же подумал, – сложил тонкие губы в улыбку ее собеседник. – Никак не ожидал, что тебя встречу, и где! В Верхотурье. Сначала думал, что обознался, начал спрашивать. Да тоже не помогло особо – фамилия-то у тебя мужняя…

– Так ты оттуда за мной притащился? – поразилась вдова, начиная понимать, кто расспрашивал о двух путешественницах на тракте. – Зачем я тебе понадобилась? Если на помощь рассчитываешь, то можешь сразу проваливать!

– Характер, смотрю, у тебя не изменился, – усмехнулся визитер. – Да только придется тебе его умерить. Я тут про твою тетку-богатейку от людей наслушался…

– Тебе ее взять нечем! – прошипела вдова.

– А мне и не надо, – неожиданно перешел в наступление ее собеседник. – Коли хочешь, чтобы наша старая история не всплыла в газетах, да на первой полосе, так уж ты постарайся ради меня. Меня бы подряд на какое-нибудь крупное церковное строительство в вашем городе вполне устроил. Тут денег-то побольше крутится…

– Коли в газеты пропечатаешь, то тебе уж точно никакой выгоды не будет. Один позор, – попыталась возразить вдова.

– Мне будет удовольствие тебе жизнь испортить! – притворно удивляясь ее недогадливости, закатил глаза мужчина. – Тетка-то твоя, поди, сильно удивится? Она, говорят, большая любительница с родственниками судиться, может, и у тебя решит мужнино наследство отобрать? Или опеку над дочерью твоей получить?

Башмакова бросила беспомощный взгляд на распахнутую дверь собственного дома. Катюша уже поднималась наверх, служанка суетилась, готовя хозяйкам ванну. Анастасия Леонтьевна понимала, что на многое готова, только бы не потерять все это.

– Ладно, приходи в понедельник. Обсудим, чего ты хочешь и что я получу взамен.

– Ну, нет! Я приду в среду, в полдень, и изволь быть дома, – человек из прошлого насмешливо поклонился и, не прощаясь, пошел прочь.

* * *

Берега Камы в том месте, где беглецов угораздило оказаться, были дики и непроходимы. Судя по всему, именно из-за этого их облюбовали разбойники. Дороги и населенные пункты далеко, чтобы добраться, нужно или знать местность, или изрядно помучиться.

Поднявшееся над горизонтом солнце немного прогрело воздух, но в мокрой одежде было по-прежнему холодно. Захар и Григорий предпочли свои рубахи снять, для бодрости хватало и мокрых штанов с сапогами, от которых не избавишься. Митрофан напялил поверх собственной одежды старый разбойничий китель, который был ему велик. Выглядел тощий жилистый студент весьма неказисто, и, если бы не рана, Захар над ним непременно бы поиздевался.

Собственную «царапину» он замотал кушаком, она, как и сказал паломник, быстро перестала кровоточить и мало беспокоила ямщика при ходьбе. Зато неизвестно откуда взявшаяся мошкара беспокоила его постоянно. Временами Захар принимался неистово отмахиваться от нее своей мокрой рубахой и громко ругался.

Григорий же только смеялся и говорил, что от этого сплошная польза: рубаха быстрее высохнет, а Захар немного погреется. К самому крестьянину, как заметил внимательный ямщик, мошкара интереса не проявляла, предпочитая даже тщедушного Митрофана, закутанного в несколько слоев одежды.

– Чего-то ты им не по вкусу? – придирчиво оглядывая гладкий и плотный торс своего спутника, на котором не было ни одного укуса, спросил Захар. – Ядовитый, что ли?

– Не нравлюсь я им, – беззаботно пожал плечами Григорий. – Коли на открытое место выйдем, их всех ветром сдует. Там впереди вроде просвет…

Из-за состояния Митрофана путникам приходилось часто останавливаться и отдыхать, но к полудню вокруг стали попадаться признаки близкого присутствия человека, а потом Захар наткнулся на узкую, но утоптанную тропинку.

Обрадованные беглецы ускорили шаг, напяливая просохшую одежду и пытаясь привести себя в более подобающий вид. Пугать крестьян запекшейся кровью и побитым видом Захару не хотелось.

* * *

Солнце было в зените и приятно нагревало деревянную стену дома, к которой прислонился Захар. Ему все еще казалось невероятным, что их оставили в покое.

Объяснение с крестьянами деревеньки, в которую занесло беглецов, заняло массу времени. Здесь еще ничего не слышали о ночном нападении на пароход и отнеслись к трем путникам весьма подозрительно. В конце концов их отправили на постой к бабке Варваре, одиноко жившей в домишке на краю деревни.

Бабка оказалась жизнерадостной старушкой в цветастом платочке. Перед гостями никакой робости она не испытывала, а напротив, кажется, была довольна неожиданному обществу.

Все ее хозяйство составляли несколько коз, куры и два кота: серый и рыжий с белыми пятнами. При этом и козы, и куры вид имели весьма жалкий и потрепанный, зато у котов от сытой жизни лоснились гладкие бока.

Студента Митрофана бабка Варвара тут же уложила отдыхать на длинную лавку и принялась стряпать. Захар и Григорий отправились топить баню: ямщик нарубил дров и теперь наслаждался заслуженным отдыхом. Мимо него прошел паломник с полными ведрами воды, а из избы теперь доносился ароматный запах каши. В желудке заурчало – сейчас она казалась Захару лучшим лакомством.

– Сомлел, что ли? – спросил его Григорий, расправляя закатанные во время работы рукава. – Погоди немного, скоро уже прогреется вода…

– Да вот думаю все… Они хоть за купцом-то кого-нибудь отправили? Ведь лежит там…

– За урядником послали для начала. Завтра уж разберутся.

– Он там со мной разговаривал, пока мы прятались… – Захар осторожно поднял глаза на Григория. – Я обещал об иконе его позаботиться, а то никто не знает, куда он ее запрятал. Хотел он, чтобы я ее непременно в монастырь отдал.

– А почто молчал все это время? Не хотел, чтобы Митрофан про то знал? Так ему иконы неинтересны… – В глазах Григория появилось заинтересованное выражение.