Разбой в крови у нас
Шрифт:
Пока сегодня Захар ходил на опознание, а Митрофан по врачам, Григорий собирался как-то выяснить судьбу их вещей, оставшихся на палубе парохода. Судя по тому, что пожиток при нем не было, Захар заключил – дело не увенчалось успехом. А это означало, что им либо предстоит спать на улице, либо идти к захаровской родне…
Отложив рассказ о своем знакомстве с приказчиком купца Кузнецова, ямщик поспешил спросить:
– Стащили наши котомки, что ли, или чиновники затеряли?
– Куда там! – махнул рукой Григорий, на мгновение прекращая свои хождения. – Они нашим барыням их передали на сохранение, чтобы в суматохе не потерять. Ты адресок-то их не посеял в дороге? А то я пристава попросил еще раз написать на всякий случай. Тут вроде бы недалеко должно быть…
Захар не нашелся что ответить. Вот так сразу в прежнем оборванном виде заявиться к Башмаковым в их собственный дом! А вдруг там какие важные господа в гостях сидят? Вот позор-то будет!
Тем не менее, скрывая свой жалкий испуг от спутника, Захар тут же согласился на поздний визит. Догадливый Григорий приобнял его за плечи и легонько встряхнул:
– Чего испужался, милой? Господского осуждения страшиться нету причин. Плох или хорош человек, от сословия то не зависит, и сам ты это множество раз видел, коль не дурак. Так и Катерина твоя не дура небось и тоже о том знает.
Захар невольно заглянул в полные странной силы глаза своего спутника и почувствовал, как натянувшаяся было внутри пружина страха расслабляется, отпускает.
– Ну вот и славно, пойдем, милой, – одобрил Распутин.
Дом Башмаковых был на углу и одним боком выходил на центральную улицу Казани – Проломную. Путники обошли особняк слева и оказались перед главной дверью. Крестьянин бесстрашно взбежал на невысокое крыльцо и дернул шнур обыкновенного, неэлектрического дверного звонка. В ответ на раздавшийся звон дверь приоткрыла недовольная служанка:
– Чего вам тут? Шляются всякие…
– Барыни дома будут? – не дал ей разойтись Григорий. – Мы с ними в пути познакомились. Они, верно, тебе сказывали?
– Вот нахал! – возмутилась служанка. – Нету барынь, олух ты этакий! В деревню к себе уехали вчера еще, отдыхать! А про всяких бродяг сказывали – в дом не пущать, в шею гнать!
Женщина вознамерилась захлопнуть дверь перед самым носом незваного визитера, но тот без видимого усилия удержал ее рукой.
– Как же так, милая? – продолжил он. – Может, хоть вещи наши они тут оставили? Пристав-то говорит – Башмаковым наши пожитки отдали! Ты припомни хорошенько.
– Вот сейчас квартального позову! Эй, Грунька, тут бродяги какие-то нахальничают! – завопила служанка, оглядываясь куда-то в глубь дома, и добавила, повернувшись к непрошеным гостям: – Ничего не оставляли, ничего не говорили! Уж не думаете ли вы, что они пожитки ваши жалкие присвоили?! Ступайте-ка прочь!
Григорий убрал руку, и дверь со стуком захлопнулась. Захар услышал скрежет задвигаемых запоров. Вот так барыни!
– Пойдем к моим родичам, – обреченно вздохнул ямщик. – Авось они хоть на порог пустят…
– Коли так не хочется, то пойдем со мной. Я тут место одно знаю… – позвал неунывающий паломник.
– Что за место? – заволновался Захар. – Под мостом, что ли?
– У меня тут копейка в кармане завалялась, – продемонстрировал свое богатство Григорий, раскрывая широкую ладонь. – На ночлежный дом в Адмиралтейской слободе хватит.
– А завтра что делать, куда податься без денег-то?
– Надо будет в деревню Башмаковых идти, – вздохнул крестьянин. – Раз они туда так скоро укатили, значит, неладно у них что-то…
Ночь была не из приятных. Уснуть Захар долго не мог из-за всяких размышлений, замучивших его после посещения дома Башмаковых, да из-за клопов.
В крохотной каморке, которая досталась путникам, был один матрас, и Григорий к нему даже не прикоснулся, предпочтя грязный деревянный пол. Теперь Захар понимал почему – именно в матрасе жили эти мелкие кусачие паразиты.
Из-за всех неудобств проснулся ямщик в самую рань – солнце только еще показалось на небе, а в каморке было сумрачно и неприятно холодно. Захар сел на матрасе, глядя в грязное стекло, за которым было почти не различить улицу.
Кто бы мог подумать, что после всего пережитого на пароходе и после, на берегу, Захара так будет мучить безысходность здесь, в большом богатом городе. После обещанного купцом легкого богатства оказаться в самом дешевом ночлежном доме и без копейки в кармане!
Почему-то именно сейчас молодой человек отчетливо осознал, насколько одинок. Ни надежной родни, ни старых друзей у него здесь не было. Захар покосился на своего спутника. Тот спал, подложив под голову локоть правой и кулак левой руки, с самым невинным выражением лица. Что ему?
У него есть дом где-то в Тобольской губернии. Там остались жена и дети, которые обрадуются его возвращению, когда бы оно ни произошло. У него есть место, где всегда рады и готовы принять…
– Что тоскуешь, милой? – неожиданно открыл глаза Григорий.
– Вот уйдешь ты дальше на Киев – я совсем один останусь… – неожиданно тихо и беспомощно ответил Захар.
– Наладится жизнь твоя, верно говорю, – поднимаясь и усаживаясь, заявил паломник.
– Тебе легко говорить! Тебе обратный путь в родной дом. А у меня и нет его!
– Ну, в родном доме не все мед да пряник, – покачал головой Григорий так, что темные пряди упали на лицо, скрыв на время чересчур ясные глаза. – Каждый раз, как ухожу, Прасковья моя молчит, как рыба, да слепому видно, что сказать хочет…
Захар заинтересовался, отвлекаясь от собственных мыслей:
– А не боишься ее одну-то оставлять? Мой-то папаша говаривал, что бабы только и ждут, как бы муж за порог вышел. Не думаешь, что обманет, хоть бы в отместку?
– А что тут бояться? – удивился паломник, откидывая со лба волосы. – Измены-то много раньше в мыслях происходят, а потом уже плотью. А мысли-то как утаишь? Плотская измена мало что значит, а главное, чтобы мысли чисты оставались.