Разбойничий тракт
Шрифт:
Верховые уже выбивали грудями лошадей деревянные воротины, двое из них перепрыгнули через забор, помчались к крыльцу. Раздался звон стекла, из окна показалось дуло ружья, отрыгнуло пучком пламени. Первый из нападавших скорчился на ступенях лестницы, второй метнулся под наличники, попытался достать стрелявшего концом сабли и получил пулю в середину лба.
В этот момент ворота не выдержали и разлетелись в разные стороны, давая возможность напиравшим оказаться сразу на середине двора. С десяток всадников спешились и заторопились под стены дома, в двери ударили приклады вместе с рукоятками сабель. В отсветах луны стали видны крашенные хной бороды, из-под
Дарган свалил двоих абреков выстрелами из ружья и пистолета и передал оружие жене, стоявшей позади него. Он словно не ощущал прошумевшего над головой времени, снова будто возвращался из похода в далекую страну, на пути из которой разбойников так и не убавилось. И на душе у него, как и тогда, царило спокойствие.
Софьюшка ловко затолкала шомполом заряды в дула, хотела было вернуть оружие супругу, но тот приготовился действовать шашкой. Она прилегла на край подоконника, прицелилась и нажала на курок. Она тоже не забыла ничего. Пальба из других окон велась так же размеренно, у Даргана мелькнула мысль, что они с Софьюшкой сумели воспитать достойных детей.
Между тем Панкрат взмахнул шашкой, голова показавшегося в окне разбойника наклонилась набок и вместе с телом свалилась под стены дома. Ему не пришлось, как отцу, разбивать стекло, он успел поднять раму.
За спиной у него прижимала руки к груди молодая жена, сейчас она молила Аллаха лишь об одном, чтобы среди джигитов не оказался ее брат Муса, которого она любила не меньше своего суженого. Айсет с трепетом вглядывалась в лица абреков, лезущих напролом, но брата среди них не было.
И вдруг она увидела его посреди двора. Муса сидел на лошади, одной рукой держа поводья, другую с нагайкой опустив вниз, и как бы равнодушно наблюдал за осадой. Его папаха была сбита на затылок, за воротом черкески отливала пламенем красная шелковая рубаха, штаны были заправлены в ноговицы, собранные в гармошку. Весь его вид говорил о том, что он главарь банды отъявленных абреков, тех самых, которым не в диковинку перерезать горла хоть взрослым людям, хоть детям, отбирать у них имущество и перегонять их скот в Большую Чечню.
Но Айсет не в силах была подумать о брате плохо, для нее он оставался самым надежным и добрым мужчиной. Вот и сейчас она с трудом отвела взгляд от Мусы, но только для того, чтобы осмотреться вокруг и увидеть, не грозит ли ему опасность. Неожиданно она заметила, что Панкрат успел забить заряд в пистолет и приготовился выбрать новую жертву. Грудь ее пронзила тревога за брата, фигура которого была как на ладони. В этот момент Айсет не сумела бы сказать с точностью, кто из них для нее был дороже – так оба походили друг на друга отвагой и хладнокровием.
Казак ждал появления в поле зрения очередного разбойника, но те затаились внизу между столбами. Рядом из ружья стрелял батяка, ему помогала мамука, в следующем окне осаду держала тетка Маланья с младшим братишкой Петрашкой, лишь девки Аннушка с Марьюшкой закрылись в спальне и не подавали оттуда голоса. Все взрослые были при деле, и каждый понимал, что бой продлится недолго, станичники опомнятся и обязательно придут на помощь. На улице уже звучали выстрелы, слышались голоса казаков.
Панкрат поднял голову и сразу заметил всадника,
Урядник согнул руку в локте, пристроил на нее пистолет и уже приготовился нажать на курок, когда сильный удар в плечо едва не выбил оружие из его пальцев. Выстрел прозвучал, но пуля прошла далеко от верхового. Панкрат обернулся, увидел умоляющие глаза возлюбленной и сразу все понял. Он попытался взять жену за плечи, но та вырвалась и высунулась из окна. Отчаянный возглас заглушил остальные звуки, обложившие хату со всех сторон.
– Муса, заклинаю тебя покинуть этот дом, – по-татарски закричала девушка. – Все уже кончено, мой родной брат, я стала женой любимого мною человека.
Во дворе установилась тишина, даже на улице, показалось, замерло движение. Видно было, как всадник старается сдержать поводьями норовистого скакуна.
– Ты стала женой Панкрата, сына Даргана, кровника нашей семьи, а тот убил твоего деда, твоего отца и двоих сестер твоей матери, – наконец последовал надменный ответ. – Твой похититель убил двух наших братьев по крови – Атаги и Бадая. Разве этого мало, и разве ты не знала об этом?
Некоторое время были слышны лишь стоны, вместе с рыданиями рвущиеся из женской груди, словно плакала не сама Айсет, а ее душа. Панкрат боялся сделать лишнее движение, он понимал, что решается их судьба.
– Я об этом знала, – девушка воздела руки, подняла лицо к небу, она будто сама казнила себя за свои и чужие грехи. Ее возглас рванулся к луне, к звездам. – Но ты тоже должен понять, мой дорогой брат, что любовь убить в себе невозможно. Она превыше всего на свете.
Джигит, наверное, ожидал именно такого ответа, он не ударился в бешенство, даже не удивился. Муса поднял ладони вверх, омыл воздухом лицо и уперся жестким взглядом в Айсет.
– Ты права, моя младшая сестра, любовь убить нельзя, она может уйти лишь вместе с жизнью. Ты самая любимая и умная из тейпа Даргановых, ты знаешь, что говоришь. – Муса подергал тонкими ноздрями, непримиримо сдвинул брови. – Но если ты, Айсет, не в силах избавиться от этого чувства, тогда умри вместе с любовью. Аллах акбар!
Абрек выдернул из-за пояса пистолет и выстрелил в младшую сестру, успевшую распять себя на окне, затем поднял коня на дыбы и, воздев саблю вверх, бросил скакуна к дому. Оружие мелькнуло в воздухе серебряной молнией, оно глубоко вошло в раму. Но за мгновение до этого Панкрат сумел оторвать жену от окна и отшвырнуть ее за себя, она без звука распласталась на полу.
Главарь абреков опять занес клинок, готовясь поразить казака, но тот успел подставил шашку, и звон булата прокатился по комнатам. Снова и снова скрещивались лезвия, осыпая пространство между поединщиками снопами искр.
Никто не решался вмешиваться в этот спор. Дарган застыл у стены с ружьем, приготовленным для стрельбы, его жена сжимала рукоятку пистолета, тетка Маланья осаживала младшего Петрашку, рвущегося с шашкой на подмогу старшему брату.
Разбойники с неослабным вниманием следили за поединком, они считали, что главарь обязан подтвердить звание лучшего среди них воина. За воротами усадьбы накапливались пешие и конные казаки, они пока не понимали причины, по которой прекратилась стрельба, но по первой команде готовы были броситься станичникам на выручку.