Разбойничья злая луна
Шрифт:
Акимушкин взглянул – и, вытянув шею, подался вперёд:
– Кто это? – Голос лейтенанта упал до сдавленного шёпота. Глаза выкатились и остекленели. – Царапин, что они с ним сделали?..
– Жоголева предупредить надо, – хрипло сказал Царапин. – И «Управление» тоже…
Вместо ответа лейтенант, скрипнув зубами, вскинул пистолет. Третья «фаланга», подброшенная пулей, в туче песка метнулась в заросли. И сейчас же в отдалении послышался ещё один выстрел, затем второй, третий. Это вступила в бой шестая пусковая
– Предупредили!.. – Акимушкин злобно выругался и тут только заметил лежащего. – Он что, сюда шёл?.. В капонир?
Царапин молча кивнул. «Сейчас я подойду к нему, – угрюмо думал он. – Подойду и сорву с него эту идиотскую маску. Просто посмотреть, какое лицо должно быть у сволочи, которая могла убить Левшу…»
Лейтенант опередил его:
– Кто они хоть такие? – И, не дожидаясь ответа, шагнул к тёмному распростёртому навзничь телу.
Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся и вдруг, издав нечленораздельный вскрик, отпрянул.
«Здорово же я его изуродовал, – мелькнуло у Царапина. – Полчерепа точно снёс…»
Он подошёл к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени, взялся за респиратор – и тут же отдёрнул руку. За какие-нибудь доли секунды он понял всё.
Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное. Нечеловеческое.
На Царапина смотрели мёртвые линзообразные глаза с вертикальными кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор, оказалось уродливыми челюстями, вернее – жвалами, потому что они, судя по всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых – в горизонтальной.
– Ты видишь?.. Ты видишь?.. – захлёбывался Акимушкин, тыча стволом пистолета в лежащего. – Царапин, ты видишь?..
Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся «фалангу» – скорее всего, ту самую, третью, потому что у неё недоставало двух лап, видимо отхваченных пулей из лейтенантского «макарова». Они расстреляли её в клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.
На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.
– До-ло-жить!.. – низким чужим голосом выговорил Акимушкин. – Немедленно обо всём до-ло-жить!..
Его сотрясала дрожь. Он боком пошёл к воротам, словно опасаясь повернуться к лежащему спиной.
– До-ло-жить… – лихорадочно повторял и повторял он. – Доложить немедленно…
В проёме белело искажённое лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на растерзанную выстрелами «фалангу», и карабин в руках у него прыгал. Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.
– Петров! – бросил он. – Всё отставить… Будем считать, что ты действовал по обстановке. Иди поохраняй. Только затвор сразу передёрни и… ради бога, осторожнее! Царапин, ты – со мной, в кабину!
В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин схватил микрофон:
– Слушает «Кабина»!
– Ты!.. – Жоголев задохнулся. – Ты где ходишь? Что у вас там творится?
– То же, что и у вас!
Они поняли друг друга с полуслова.
– «Фаланги»? – быстро спросил Жоголев.
– Если бы только «фаланги»!
– А что ещё?
– Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые, чёрные… скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял?
– Чёрные? – ошалело переспросил Жоголев. – В смысле – негры?..
– Какие, к чёрту, негры?.. Как увидишь – сам всё поймёшь! Отключись пока!
Акимушкин перекинул тумблер:
– «Управление», ответьте «Старту»!
– Слушает «Управление», – послышался в динамике откуда-то из другого мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина.
– Докладывает «Старт»! Сеня, нас только что атаковали!
Судя по тишине в динамике, все в «Управлении» замерли после этих слов. Слышно было, как кто-то метрах в трёх от микрофона переспрашивает: «Что? Что он сказал?»
– Атаковали? – с безмерным удивлением вымолвил Мамолин. – Как атаковали? Кто?
– Не знаю! Если ещё не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно – уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У Жоголева двое пропали без вести. И самое главное… Самое главное… Ты вот о чём предупреди…
Он замолчал, решаясь.
– В общем так, Сеня, – с усилием выговорил он. – Это не люди.
Мамолин переваривал услышанное.
– Не люди? – озадаченно переспросил он. – А кто?
– Не знаю… – вздрогнув, сказал Акимушкин. – Монстры, дьяволы, пришельцы из космоса!.. И вот ещё что доложи: у них огромные «фаланги»…
– Фаланги пальцев? – туповато уточнил Мамолин.
– Пауки! – рявкнул Акимушкин. – Три года в Средней Азии служишь – фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки!
– Акимушкин! – взвизгнул Мамолин. – Ты… ты что, пьяный? Я сейчас в бригаду сообщу!..
В динамике что-то негромко, но отчётливо хлопнуло, затем он взорвался неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил кнопку на своём микрофоне.
– Ну вот и до них добрались, – очень спокойно, почти безразлично заметил Царапин.
Перед капониром дважды ударил карабин Петрова.
– Иди помоги ему! – бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный пол, побежал к воротам.
Ночь оглушила его. Лунное серое небо свистело и выло реактивными двигателями. «Неужели всё-таки война? – беспомощно подумал Царапин. – Но с кем? Не с этими же…» Где-то севернее возник жуткий повышающийся вой – что-то большое и тяжёлое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали. «Ддумм…» – донеслось из-за третьей пусковой, словно чугунная болванка врезалась в землю.