Разбойник Кадрус
Шрифт:
— Что у вас есть лучшего. Я только теперь чувствую, что ничего не ел с самого утра.
— Ну и прекрасно! — заключил трактирщик. — Покушайте хорошенько, прежде чем вас съест волк.
Эта поговорка, хоть и очень смешная, заставила владельца ста тысяч франков содрогнуться.
Глава III,
ГДЕ ДОКАЗАНО, ЧТО В ПУСТЫНЕ И КАМНИ МОГУТ ГОВОРИТЬ
Пока Лонгэ рассказывал трактирщику Фриону о своих страхах и опасениях, два незнакомца продолжали свою безмолвную прогулку. Подъехав к Плачущей Скале, один из всадников резко воскликнул:
— Пойди посмотри!
Другой немедленно сошел с лошади и, приблизившись
— Они все там. Я сосчитал камешки… одного недостает.
— Вот как! — вскрикнул первый всадник. — Недостает одного? Он об этом горько пожалеет! — прибавил он с угрозой в голосе.
— Он, возможно, в этом не виноват, — возразил другой. — В этом случае камешек, который предупреждает меня об этом, был бы повернут острой частью к воде, а он показывает на поле… Вероятно, его где-нибудь задержали.
— Созывай всех, — приказал молодой всадник.
Его товарищ тихо запел, подражая снегирю. Никто не ответил. Во второй раз пение прозвучало громче. Снова никаких признаков того, что зов услышали. Однако — странное дело — вдали кусты вереска зашевелились, словно от легкого ветерка. Но ветра не было. Присмотревшись повнимательнее, можно было заметить, как кусты вереска приподнялись, будто норы, где обитают огромные кроты. В третий раз раздалось пение снегиря. Тогда скалы и кусты в буквальном смысле ожили. Человек двадцать, вооруженных до зубов, словно выросли из-под земли и молча встали на краю тропинки. Двое из них держали под уздцы пару полудиких лошадей, славившихся быстротой своего бега.
— Это что еще такое? — спросил молодой всадник повелительным голосом, приметив лошадей.
— На всякий случай… — смиренно ответил тот, кто казался вожаком этой безмолвной шайки, выскочившей из-под земли.
— Подойди, Альбинос.
Человек, которого назвали Альбиносом, вероятно, в насмешку над его смуглой кожей и черными волосами, подошел и что-то шепнул на ухо всаднику. Тогда тот спешился и, сев на одну из подведенных лошадей, сделал знак своему спутнику последовать его примеру. Между наездниками и их новыми неукротимыми конями произошла минутная борьба, но скоро животные покорились твердой человеческой руке.
— Наши плащи, маски, шляпы, — снова приказал незнакомец.
Один из членов шайки быстро принес требуемые вещи. Скоро оба всадника исчезли под складками своих новых плащей, укрывшись широкополыми шляпами. Во время этого перевоплощения «кроты» — эти люди принадлежали к той знаменитой шайке, которая словно выскакивала из-под земли, — хранили глубокое молчание перед своим вожаком. Незнакомец обратился к своей шайке повелительным и резким голосом:
— Пусть двое из вас засядут у дороги, ведущей в гостиницу, трое спрячутся на пятьсот шагов дальше. Пройдет женщина с бельем — ее надо задержать на полчаса, не причиняя ей вреда. Чуть позже придут два ее сына. Те, что впереди, должны их захватить, а потом отпустить, как и их мать. Один останется наблюдать за окрестностями. Теперь все должны исчезнуть, отправляйтесь к кресту Гарта… Если меня станут преследовать, вы знаете, что делать. Пятьдесят тысяч франков будут разделены между «кротами», если я останусь доволен. Но горе тому, кто струсит или сбежит! И чтобы никто из ложного усердия не являлся ко мне, пока я сам вас не позову! Ступайте!..
Все они исчезли так же внезапно, как и появились. Предводитель «кротов» и его спутник медленно направились к гостинице Фриона. Через минуту над Франшарским ущельем снова воцарилось угрюмое безмолвие.
Глава IV
ОХОТА НА ЧЕЛОВЕКА
Никогда не случалось охоты подобной той, которая через час происходила на непроходимых франшарских тропинках. Это была не жестокая свора с кровожадными пастями, гоняющаяся за благородным зверем. Все было гораздо хуже… Человек гнался за человеком. Это было возмездие, пытавшееся схватить преступников.
Случилось вот что. Трактирщик, как и сказал, пошел задать овса лошади своего посетителя. Тот при виде вкусной яичницы тотчас прогнал свои мрачные сомнения. Трактирщик уже думал вернуться в дом, как вдруг его схватили, связали и заткнули рот кляпом, так что он даже не успел позвать на помощь.
Видя, что не может ни пошевелиться, ни закричать, чтобы предупредить Лонгэ, трактирщик решил покориться судьбе. Его положили в углу конюшни и заперли дверь снаружи.
Через полчаса, когда несчастный задумался о том, долго ли ему еще оставаться в таком ужасном положении, он вдруг услышал странный шум. Со всех сторон раздавались голоса, звавшие Фриона. Это кричали его жена и сыновья, охваченные беспокойством и испугом. Бедняга трактирщик прилагал неимоверные усилия, чтобы освободиться от своих пут, но все напрасно. Оставалось только ждать. Наконец, кто-то догадался поискать в конюшне. Дверь открыли, Фриона освободили, после чего начались объятия и ругательства. Радовалось семейство Фриона, ругались жандармы, потому что прибыла лесная бригада. Ее присутствие напомнило трактирщику о его прямых обязанностях.
— А как же господин Лонгэ?! — вскрикнул он.
Он ринулся к двери дома и открыл ее. За ним бросились все остальные. Их глазам предстало ужасное зрелище. Лонгэ лежал на полу мертвый, весь в крови. Он еще сжимал в руке ложку, которой приготовился есть яичницу. На шее у него зияла рана, рана необычная — печать, налагаемая на жертвы руками «кротов».
Фрион замер, оцепенев на несколько мгновений. Потом в нем проснулся старый солдат, и он крикнул:
— Они были верхом! Ни одному жандарму нельзя выезжать отсюда на лошади, иначе он затопчет следы!
Пробежав по дороге, он внимательно осмотрел следы, оставленные убийцами, и с негодованием честного человека закричал:
— За мной! В погоню! В погоню! Вот следы. Убийцы не могли уйти далеко. Выпустите всех собак!.. В погоню… в погоню… смерть убийцам!
Люди кричали, собаки выли, и все стрелой помчались по вереску. Старый и хитрый сыщик, Фрион, бывший когда-то лесничим и привыкший ловить браконьеров, не ошибся.
Так как приказания вожака нельзя было выполнить из-за непредвиденного появления жандармов, «кроты» смогли лишь предупредить убийц, которые теперь спасались бегством, скача во весь опор мимо скал.
За ними гнались, покрытые пеной и пылью, всхрапывающие лошади жандармов. Следом бежали запыхавшиеся пешие, выбравшие кратчайший путь, но страшно уставшие. Раз за разом на вершине какого-нибудь холмика появлялись убийцы, словно смеясь и издеваясь над своими преследователями, после чего погоня возобновлялась с еще большей яростью.
Однако человеческим силам есть предел. Трактирщик и его сыновья в изнеможении остановились. Даже жандармы, возможно, прекратили бы погоню, до сих пор казавшуюся им бесполезной, если бы им не почудилось, что лошади разбойников начали уставать. В эту минуту преступники скакали по дороге, спускавшейся к кресту Гарта, который был ясно виден с того места, где находились жандармы. Жандармы почти настигли обоих незнакомцев и уже подумывали о том, какие почести их ждут в случае поимки столь важных птиц, как вдруг вместе с лошадьми беспорядочно повалились к подножию креста. Перед ними, словно по волшебству, появилась натянутая веревка, которую они заметили слишком поздно. Адский хохот раздался в тот момент, когда жандармы попадали из седел. После этого из-за деревьев, стоявших около перекрестка, где высился крест, вышли вооруженные люди. Они по тропинке спустились к ручью и, подняв вверх шапки, прокричали: