Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа
Шрифт:
– Выслать вперед двух мехари с бурдюками. Боюсь, самум обрушится на нас прежде, чем мы достигнем скал.
– Я хотел предложить то же самое, – сказал Эль-Хагар, шедший рядом. – Верблюды устали, того и гляди упадут.
– Маркиз, вы умеете управляться с мехари? – спросил Бен.
– Да. Мне доводилось ездить на них в Кабилии.
– Позаботьтесь о моей сестре, а я помогу Рокко.
– Защитника надежнее вы бы и пожелать не могли. Итак, пересаживаемся на мехари. Они крепче и быстрее лошадей.
– Поторопитесь, – посоветовал Эль-Хагар. –
Громадная туча уже затянула небо. В ее чреве что-то грохотало, будто телеги, груженные булыжником, на безумной скорости неслись по железному мосту. Огненный ветер, завывая, летел над пустыней, вздымая оранжевые песчаные завесы, мечущиеся в дюнах. Казалось, они сотканы не из песка, а из языков пламени.
Маркиз вскочил на мехари, что вел мавр, и подхватил на руки Эстер. Бен и Рокко взобрались на второго.
– О нас не беспокойтесь, – сказал Эль-Хагар. – Уляжется буря, и мы встретимся.
Мехари рванули вперед, скача наперегонки с ветром.
Если верблюды – корабли пустыни, то мехари среди них – клиперы. Они красивее, благороднее, уравновешеннее прочих верблюдов и искренне привязаны к своим хозяевам. Ход у них более ровный и во сто крат быстрее, чем у других.
Мехари предпочитает бежать размашистой рысью, приподнимая хвост и голову. Его горб при этом сильно раскачивается, что доставляет значительные неудобства неопытному всаднику. Зато какая скорость! Мехари способны без отдыха проскакать шестьдесят миль, а то и больше, если их подстегнуть.
Маркиз крепко сидел в седле, имевшем высокие луки впереди и сзади для того, чтобы всадник не свалился. Он прижимал к груди прекрасную еврейку, пытаясь защитить ее от хлещущего песка. Бен и Рокко скакали следом, вцепившись в луки и ремни и пригибаясь, чтобы хоть как-то прикрыть лица.
Караван же скрылся за непроницаемым полотнищем, стремительно надвигавшимся на север. Ветер ревел над барханами, перемещая их по пустыне, вдруг ставшей бушующим океаном. На людей и верблюдов обрушивались настоящие волны, но не воды, а песка.
Небо пылало. Туча выглядела жидкой, пышущей нестерпимым жаром смолой. Беглецы чувствовали, что пекутся заживо, будто угодили в раскаленную добела печь.
Мехари, однако, не останавливались. Они бежали во весь опор, вытянувшись в струну: шея напряжена, голова опущена, чтобы меньше вдыхать горячий воздух, сушащий легкие. Под шквалом песка и гравия верблюды перебирались с бархана на бархан, даже не замедляя бега.
– Не бойтесь, госпожа! – прокричал де Сартен. – Мехари чуют, куда надо бежать!
– Ветер сейчас сбросит нас с седла, – ответила Эстер, плотнее прижимаясь к маркизу.
– Не бойтесь, я с вами.
– А как же караван? И Эль-Хагар?
– Их не видно.
– А мой брат?
Маркиз повернул голову и вроде бы заметил тень в просвете летящего песка, становившегося все гуще и гуще:
– Думаю, следует за нами.
Верблюд бежал как бешеный, временами издавая придушенные
Порывы ветра ужесточились, песчаные вихри сделались яростнее. Вокруг уже ничего нельзя было разглядеть, в том числе мехари Бена и Рокко. Жара нарастала. Маркиз почувствовал, что сейчас задохнется. Раскаленный воздух резал потрескавшиеся губы, обжигал глотку и легкие. Голова кружилась, глаза саднило от попавших под веки песчинок, в ушах звенело.
Однако де Сартен не сдавался. Лишь сильнее стискивал ногами бока задыхающегося верблюда и прижимал к груди Эстер, чьи длинные черные волосы, растрепавшиеся на ветру, били его по лицу, обвивались вокруг шеи.
Вдруг верблюд остановился. Подняв голову, маркиз увидел сквозь пелену песка какую-то темную массу.
– Неужели спасены?.. – пробормотал он.
Мехари рухнул на землю и спрятал морду между колен. Де Сартен слез с верблюда и, по-прежнему прижимая к себе Эстер, укутанную в хайек [19] , бросился туда, где что-то темнело. Песок и мелкие камешки градом падали с неба, страшно завывал ветер, горячий, словно исходил из жерла вулкана. Маркиз решительно направился к черноте впереди.
19
Хайек – традиционная женская верхняя одежда народов Северной Африки.
Это оказалась пещера, вероятно когда-то служившая логовом какому-нибудь зверю. Довольно высокая, неправильной формы, она уходила вглубь скалы на несколько метров. Песок под ногами был усыпан пожелтевшими от времени костями.
Осторожно опустив девушку, де Сартен обнаружил, что она не подает признаков жизни.
– Умерла?! – воскликнул он в ужасе. – Нет! Невозможно! Вода, ей нужна вода!
Забыв о песчаной буре, свирепствующей снаружи, и об опасности быть погребенным под толщей песка, маркиз выскочил из пещеры и подбежал к мехари, оставшемуся лежать на том же месте. Верблюда уже почти занесло песком. Де Сартен снял два изрядно похудевших бурдюка и побежал обратно, спотыкаясь и падая. Ветер валил с ног, песок слепил, забивал нос и рот, грозя задушить. Когда де Сартену удалось наконец добраться до расщелины, девушка уже очнулась.
– Маркиз! – вскричала она. – Я испугалась, что вы погибли.
– Я принес воду, попейте, – ответил тот, еле ворочая языком.
– Нет-нет, сначала вы…
– Не спорьте, пейте-пейте, я потом…
Сухие губы Эстер приникли к бурдюку. Она пила большими глотками, не сводя благодарных глаз с маркиза. На ее алебастрово-белом лице – оттенок, столь характерный для марокканских евреек, затмевающих красотой даже креолок, – мало-помалу расцвел румянец.
– Спасибо, – произнесла она так нежно, что на сердце у маркиза стало горячо.