Разбуди меня

Zetta

— Спасибо, дорогая, — не без доли сарказма ответила Падма. — А вам хорошо провести время.

Парвати и Лаванда ушли, и Дин приблизился к Падме, без лишних слов беря её холодные ладони в свои, тёплые.

— Ты замёрзла, — утвердительно сказал он. — Давно на улице?

— Нет, только вышла, — тихо ответила она, чувствуя, как гулко колотится сердце и как разливается по её согревающимся ладоням приятное тепло. — Хотела погулять после занятий, проветрить голову.

— Хорошая идея. А это правда? Насчёт того, что ты не интересуешься... эээ... квиддичем?

Падма не сдержала лукавой улыбки.

— Ты ведь имел в виду — не квиддичем, а, как выразилась Парвати, «мальчиками, в него играющими», да? В общем не интересуюсь, но в частности есть исключения.

— Круто.

Наступила пауза, во время которой Дин мягко растирал тонкие заледеневшие пальцы, одновременно глядя Падме в глаза с плохо скрываемой влюблённостью.

Боже, Дин, не смотри на меня так... Скажи это вслух наконец...

— Слушай... — Дин выпустил одну её руку, зато крепко взял вторую и обернулся в сторону Чёрного озера. — Пойдём прогуляемся? На берегу никого нет.

— Пойдём, — кивнула вся напрягшаяся от ожидания Падма, пытаясь собраться с мыслями и перевести разговор в какое-то другое русло, чтобы хоть немного прийти в себя. Когда они обогнули теплицы и пошли по тропинке к озеру, она украдкой взглянула на Дина. Никогда раньше он не казался ей таким привлекательным. Поверх форменной рубашки с красно-жёлтым галстуком на нём был светлый свитер, который удивительно выгодно контрастировал с его смуглой кожей, а серые, типично магловские джинсы и тёмные туфли придавали его облику ещё больше элегантности.

— Ты классно выглядишь, — не удержалась она, прерывая мучительное молчание. — Но, скажи честно, тебе самому не холодно?

Будто в подтверждение этих слов она застегнула верхнюю пуговицу своего пальто и потуже затянула шарф. Типичная осенняя погода с каждым днём всё сильнее напоминала о том, что лето давно прошло.

Они подошли к озеру и остановились у кромки воды. Дин еле слышно втянул воздух в лёгкие, и Падма каким-то шестым чувством догадалась, что сейчас он скажет то самое, чего она так ждёт.

Он кивнул на их сцепленные руки, безмолвно отвечая на её последний вопрос — его ладонь стала ещё теплее. А потом добавил:

— Когда ты так близко, я весь горю.

Падме показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.

— Дин... — начала она робко, но уже не нужно было ничего говорить.

Порывистым движением он притянул её к себе. Мягкий взгляд его карих глаз проник в душу, словно горячий шоколад, его руки уверенно обняли её хрупкое тело, дрожь которого Дин ощутил даже через плотную ткань пальто.

Его горячие губы коснулись её, и ей пришлось ухватиться за его здоровое плечо, чтобы не упасть. Он обнимал её всё крепче, прижимая к себе, но так аккуратно, будто боялся спугнуть или испортить этот прекрасный момент. Падма, совершенно потеряв голову от этих жарких прикосновений, обвила руками его шею и ответила на поцелуй, неумело, но так нежно...

Дин понял: ещё секунда, и он совсем обезумеет от этой девушки, от её взаимности и такой долгожданной близости.

— Падма, милая, — зашептал он, отвлекаясь от губ и целуя без разбору её лицо, руки, шею, — я же люблю тебя, давно люблю. Я не знал, как к тебе подступиться... Весь прошлый год с ума сходил, с трудом представляя, как тебе живётся при режиме Кэрроу.

— Боже мой, Дин... — только и смогла выдохнуть Падма, не в силах подобрать слова. Он это понял и провёл пальцем по её губам, касаясь так ласково и успокаивающе, что Падма вся затрепетала. Её переполняла целая гамма новых ощущений, она терялась, путалась в них, чувствовала себя беспомощной перед этим неизведанным... Но её держали его руки — сильные, надёжные, защищающие, и она знала, что рядом с ним ей ничего не грозит. — Когда в прошлом году в «Поттеровском дозоре» сказали, что ты жив, я думала, у меня удар случится, — наконец сказала она, тяжело дыша. — Ты так много для меня значишь...

— Я знаю, радость моя. Я всё прочёл в твоих глазах, когда мы вошли в Выручай-комнату первого мая. Ты ведь даже плакала тогда.

Падма вплела пальцы в его густые волосы и легонько притянула к себе. Теперь она не прятала взгляд, а была готова смотреть в его глаза бесконечно.

Теперь между ними стало всё ясно.

— Никогда больше не заставлю тебя плакать.

Дин снова наклонился к её губам, таким мягким, таким зовущим, но Падма вдруг в самый последний момент смутилась.

— Я совершенно не умею целоваться... Так стыдно, мне ведь уже восемнадцать...

— Не обманывай меня, — тихо, но строго сказал Дин, пресекая её дальнейшие извинения. — С моей точки зрения, ты целуешься лучше всех на свете.

Наступил вечер, и с каждой минутой становилось всё темнее. Вода в Чёрном озере шелестела под лёгким ветерком. Желтые, багряные и коричневые, совсем высохшие листья, плавно кружа, опускались на водную гладь и продолжали свой путь к центру озера или к противоположному берегу — это уже решал ветер. Он немного растрепал волосы стоящей на берегу девушки, и выбившаяся прядь упрямо щекотала шею, но ей было не до этого.

Совершенно забыв обо всём на свете, Падма положила руки Дину на плечи и, чуть опершись на них, приподнялась на цыпочках — всё-таки Дин был очень высокий. Но вдруг она почувствовала, как он непроизвольно дёрнулся и на мгновение весь напрягся.

— Мерлин!.. — Падма отстранилась, с беспокойством глядя на него. — Твоё плечо... Ох, Дин, прости!

— Пустяки, — он улыбнулся уголком рта, но вдруг резко вскинул голову и обернулся на замок. — Чёрт, я же совсем забыл!

— Что такое?

Взяв Падму за руку, Дин решительно потянул её за собой.