Разбуди меня

Zetta

Тео был более чем уверен в своей способности всегда, когда бы ему ни захотелось, подстроить всё так, чтобы остаться с Гермионой один на один. Он без особого труда мог победить её — волшебством или силой; мог силком целовать её сколько угодно, тем более теперь, когда он наконец переступил эту грань.

Но, чёрт побери, ему категорически не нравилась её безответность. Было здорово злить её, провоцировать, видеть эти сверкающие ненавистью глаза... Но ему было мало физического подчинения. Он хотел завоевать её сердце, покорить её душу, заполнить её мысли. Хотел видеть, как ненависть в её глазах уступает место страсти, как она задыхается в его объятиях, но не от злобы, а от желания, хотел, чтобы она сама поцеловала его.

И он знал, что этого добьётся.

Гермиона влетела в Большой зал и сразу бросила взгляд на стол Слизерина. Его там быть не могло, но ей хотелось в этом убедиться; ощущение, что он преследует её, прочно въелось в воспалённый мозг.

— Гермиона! — окликнули её сзади.

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, но, обернувшись, быстро взяла себя в руки.

— Падма! Ну как Дин? Он у мадам Помфри?

— Да, я только что оттуда.

Они пошли по проходу между столами, направляясь к месту, где сидели Невилл, Симус и остальные.

— Как он себя чувствует? — с беспокойством спросила Гермиона, боясь услышать что-то уж очень плохое.

— Не волнуйся, — Падма улыбнулась, но губы её чуть подрагивали. — С ним всё в порядке, ожоги только на руках, но я успела подлатать их в самый нужный момент. Он полежит в больничном крыле всего одну ночь: мадам Помфри помазала ожоги каким-то раствором, чтобы следов не осталось.

— Мерлин! — выдохнула Гермиона, разрываясь между слезами и смехом. В этот момент в неё чуть не врезался спешащий куда-то первокурсник, и Гермиона, пропустив его, всё-таки облегчённо рассмеялась: — Слава богу, всё обошлось!

— А ты как? — Падма, в отличие от подруги, всё ещё пребывала в нервном напряжении. — Нотт не сделал тебе ничего плохого?

При упоминании о Нотте внутри Гермионы вновь всё закипело. Она уже готова была взорваться гневной тирадой, высказав всё, что о нём думает, но вдруг перед мысленным взором возникло его лицо... тёмные глаза, цвет которых она никак не могла определить... волевой подбородок... и вечно ухмыляющиеся губы, так горячо целующие её...

— Нет, — наконец выдавила она, кое-как восстанавливая нить разговора и пытаясь унять резко участившееся сердцебиение. — Он отдал мне палочку и всё.

— Даже странно, — Падма покачала головой. — После сегодняшнего я боюсь не то что на бал с ним идти, а даже на уроках пересекаться.

— Это да, — мрачно отозвалась гриффиндорка. — Но на уроках, к счастью, есть преподаватели, а на балу будет полно народу, да и мы с Дином будем пристально наблюдать за вами, так что...

— Так что не бойся, — вставил Невилл: Гермиона и Падма уже подошли к самой оживлённой во всём зале компании, и ребята услышали конец разговора. — Девчонки, вы не в курсе, где Дин?

Пришлось рассказать друзьям всё как есть. Краткое, без лишних кошмарных подробностей, повествование всё равно то и дело прерывалось сердитыми возгласами друзей. В итоге, когда Падма закончила, Джинни и Астория вскочили со своих мест с явным намерением пойти «всыпать Нотту по первое число».

— Тихо, народ, успокойтесь-ка на секунду, — сказал Невилл, который, впрочем, сам едва сдерживался.

— Успокоиться?! — воскликнул Симус. — Этот придурок совсем спятил!

— Согласна! — Парвати хлопнула ладонью по столу. — Гермиона, слушай, ты же староста школы, ты не можешь как-то повлиять? Ну, чтобы его исключили? Поводов хоть отбавляй!

— Зато доказательств нет, — вставила Лаванда.

— Она права, Парвати... — вздохнула Гермиона. — Тем более, на его возвращении в школу настояли Дамблдор со Снеггом. Тут, как вы понимаете, я бессильна.

— Интересно, в честь чего это за эту гадюку просит сам Дамблдор! — проворчала Джинни. — Ну что ж, раз законные методы не действуют, будем вершить самосуд!

— Ты с ума сошла, — попыталась утихомирить подругу Гермиона, в глубине души с ужасом понимая, что на самом деле она старается не допустить возможной мести Нотту.

Астория, напротив, поддержала Джинни.

— Да сколько можно это терпеть?! — возмущённо сказала она. — Весь прошлый год он творил в школе произвол! Сколько раз он ловил нас, Джинни? Два, три? И каждый раз готов был сделать из нас отбивную!

— У него вообще нет моральных принципов, — добавила Парвати. — Никогда не забуду, как тогда в классе он прохаживался перед нами, щёлкая языком — что за дурная привычка? Как хотел наказать нас Круциатусом... Он испытывал удовольствие от того, что мучил других, понимаете? Это же... против всего человеческого.

Падма побледнела; слова сестры напомнили ей тот ужасный день, один из первых после приезда в школу, которая при правлении Кэрроу из оплота безопасности превратилась в камеру пыток... Если бы не Малфой, они подверглись бы действию ноттовского Круциатуса и, кто знает, каковы были бы последствия.

— Да, это было жутко, — Астория передёрнула плечами. — Я до сих пор не могу смириться с тем, что он в Хогвартсе... Из-за него Дин уже дважды попал в больницу!

— Я сама виновата, ребята, — Гермиона опустила голову. Чёрт, чёрт, почему она выгораживает этого садиста?! — Я рассказала Дину о палочке, и он не мог мне не помочь.

— Плохо, что вы не рассказали остальным, — буркнула Джинни. — Вместе бы справились с ним без проблем.

— Ага, очень по-гриффиндорски — нападать толпой, — съязвил Симус, всё это время сосредоточенно молчавший. — Нет, тут должен быть другой выход.

— А я его не вижу, — отрезала Джинни. — В одиночку с Ноттом не справиться, так что...

Гермиона поняла, что нужно брать решение этой проблемы в свои руки.

— Ребята, стойте, — ей пришлось в прямом смысле ухватиться за мантию Джинни, намеревающейся, по всей видимости, навестить слизеринскую гостиную. — Я попробую с ним поговорить...