Разбудить бога
Шрифт:
— Вот оно что! — воскликнул я. — Вот зачем ты знакомил меня с Алисой! Она Хранитель?
— Да, — ответил Северный Олень. — Она последний Хранитель. Может, будут еще, но ей надо найти кандидата. Предпоследнего ты убил в своем кабинете. Только она знает, где проекция Спящего Бога на нашу реальность. Без этого знания ты не сможешь его разбудить.
— А я и не собираюсь, — честно признался я — Лучше попробую устроить ему постельку получше, чтобы сны его стали сладкими и спокойными.
Олень хотел мне что-то ответить, но Катька меня разбудила. Я проснулся и распахнул глаза. За окном было темно.
— Пора собираться, — сказала Катька, вставая с кровати. — Выспался?
— Вроде бы да, — ответил я.
Остатки сна таяли в памяти, как сахар в горячей воде. Я потер руками лицо и тоже поднялся.
Глава 7
ОБОРОТЕНЬ
Я умылся, оделся и по телефону велел водителю прогревать машину. Ребят Эдика будить не пришлось, они свое дело знали. Катька в гостиной заканчивала прихорашиваться. Вечернее платье она надевала редко, лишь несколько раз в году, но выглядела в нем восхитительно. Было между платьем и Катькой некое непримиримое противоречие, которое возбуждало меня сверх всякой меры, Непривычные на Катьке очки только подчеркивали впечатление. Я подкрался к ней сзади и поцеловал в мочку уха.
— Саша, — нахмурилась она. — Не время сейчас. Помоги лучше браслет застегнуть.
Я помог. Застежка на массивном золотом украшении была действительно не очень удобной, одной рукой даже ради спасения жизни не справиться. Я по рации отдал последние распоряжения ребятам Эдика, и мы с Катькой спустились в гараж.
Через полчаса наш массивный «Бентли» цвета белой ночи бесшумно катил по ночному городу, искрящемуся от снега. Спереди и сзади нас прикрывали черные машины охраны. Приближался Новый год — второй наш Новый год вместе с Катей, но теперь этот праздник будет совсем другим, не таким, как позапрошлый или даже прошлый. За полированными сапфировыми стеклами проплывали оранжевые фонари, огни праздничной иллюминации и реклам иногда переливались, испещренные гирляндами елки. Все это теперь для нас — весь этот город. Но я не знал, как к этому относиться.
Позвонил Влад из студии, начал сетовать, что режиссер, которого я присмотрел, заламывает несусветную цену.
— Сколько можно говорить! — с нажимом произнес я в телефонную трубку. — Меня не волнует вопрос цены. Думаешь, я не знаю, почему ты предлагаешь мне своего режиссера? Вот-вот! И будь любезен в следующий раз не парить мне мозги. Все. И кастинг подготовь. Деньги теряем из-за твоей нерасторопности! Все, давай.
Я нажал кнопку отбоя и бросил аппарат в карман пальто. Очки на носу сидели непривычно, так что я их в который уж раз поправил.
— Достал меня этот Влад, — сказала Катя, поправляя макияж перед зеркальцем. — Он нас когда-нибудь крепко подставит.
— Я ему шею тогда сверну, — усмехнулся я. — Он же знает об этом прекрасно. И мамочка ему не поможет.
Наконец водитель остановил машину перед неприметными воротами частного клуба, выскочил в снег и вышколенным движением распахнул дверцу со стороны Кати. Я выбрался следом за ней, внутренне готовый, что нас прямо у машины начнут атаковать телевизионщики и фотографы. Однако надо отдать должное организаторам мероприятия — они позаботились о том, чтобы ни журналистов, ни папарацци тут не было.
Один из охранников, едва мы ступили на асфальт, бросился в нашу сторону и, поздоровавшись, предложил проводить нас к гостям. Я безразлично кивнул. Раньше, еще с полгода назад, подобострастие прислуги меня возбуждало, но теперь вызывало мало эмоций. Так, скорее забавные воспоминания об эмоциях.
В клубе, освещенном несколькими цветными прожекторами и пламенем сотен свечей, все искрилось от праздничной мишуры, в воздухе витала свежесть кондиционированного воздуха, едва ощутимый аромат дорогих табаков и еще менее заметный оттенок запаха духов. Все как обычно.
Народу собралось человек сто, почти все знакомые. Пришлось учтиво улыбаться, здороваться, задавать ничего не значащие вопросы о делах, прекрасно зная, что правды все равно никто не скажет, хотя правду было бы как раз интересно услышать.
Ведущие вечера — знаменитый киноактер и новомодная попсовая певичка на сцене — представили нас гостям и собравшимся журналистам, хотя в этом не было ни малейшей необходимости. Пришлось отвечать улыбками и поднятием рук, мол, да, вот мы, такие все из себя замечательные.
— Конечно, в этом зале, да и среди телезрителей, нет, наверное, ни одного человека, который не знал бы вновь прибывших, — заявил ведущий. — Однако, как велит протокол, мы обязаны представить и их.
— Известный рекламный, музыкальный и кинопродюсер Александр Фролов, — подхватила ведущая.
— И его очаровательная супруга, певица, писательница и киноактриса — Екатерина Стрельцова, — закончил ведущий.
Гости ответили вежливыми аплодисментами.
— Нажрусь, — со вздохом заявила Катька.
— Тебе еще петь, — предостерег я.
— А, брось. Они же все глухие.
Она взяла с подноса текилу в стопке с солью по крою и осушила махом, в два глотка.
— Лихо, — кивнул я. — Но я пока разомнусь красненьким.
Вино тут было так себе, в этом году приходилось пивать и лучше, так что, не допив бокал, я тоже перешел на текилу. После первой стопки краски окружающего мира сделались чуть более яркими, а рана на спине почти перестала болеть.
Ведущих на сцене сменил небольшой джазовый бэнд, состоявший из седого барабанщика, столь же седого гитариста, пианиста чуть помоложе и совсем молодой девушки с огромным для ее габаритов контрабасом.
— Привет! — услышал я сзади знакомый мужской голос.
— Привет, — обернулся я к подошедшему.
Это был Коля по кличке Бабуин — известный в тусовке пройдоха, живущий тем, что сводил людей к их взаимному интересу. Денег он за это не брал, но про него все помнили, и он умел неплохо этим пользоваться.
— С каких это пор ты стал носить очки? — поинтересовался Бабуин. — И как твой фильм?
Второй вопрос был задан явно не из вежливости, поэтому первый я попросту проигнорировал.