Разбуженные боги
Шрифт:
В отличие от Садато, да и от всех остальных тоже, гражданин купец что-то совсем не нравился Артему. У него возникло нехорошее подозрение, что от всех передряг китаец несколько повредился рассудком. Во-первых, на донце его глаз теперь бултыхалась эдакая нехорошая, весьма подозрительная муть. Во-вторых, изменилось его поведение. Он сделался дерганым, колючим и непочтительным, совсем не похожим на себя прежнего. А в-третьих, он с пугающей твердостью заявил, что не отойдет от джонки ни на шаг, пока не придет другой корабль и на него не перегрузят его медь. Артем списывал все на шок. А шоку, как известно, свойственно проходить. Отдохнет человек, подкрепится, чайку зеленого попьет, да и успокоится. Глядишь, рассудок и вернется
Зато за рассудок гражданина айна волноваться не приходилось. Настрадавшийся в море дикарь теперь обрел твердую почву под ногами и быстро оправился. Цвет его лица переменился с устойчиво-зеленого на естественный, телесный, в руки и ноги вернулась твердость, с лица исчез мистический страх пред бездонной пучиной и божествами, повелевающими ею. Была морская болезнь, да вся вышла, пропала без следа. Сейчас айн был погружен в весьма разумное и полезное дело. Он бродил по берегу, выискивал среди мусора молодые побеги деревьев, выброшенные волнами, и отбирал подходящие ровные ветки – заготовки для будущих стрел.
Артем опасался возникновения сложностей в их маленьком коллективе, после того как самураи узнают, что в коллектив влился не кто-нибудь, а дикий айн. Это было более чем возможно, учитывая непростую историю отношений айнов и японцев, похожую на ту, которая через несколько столетий сложится между американскими индейцами и бледнолицыми колонизаторами. И еще неизвестно, кстати, где все это проходило в более жестком варианте – у бледнолицых с индейцами или у японцев с айнами.
Когда люди чуток отдохнули, пришли в себя и уже поверили в то, что выпутались, спаслись, уцелели, тогда Артем и сообщил отцу и сыну Кумазава новость про айна.
К немалому удивлению господина посла, Садато воспринял известие чуть ли не с воодушевлением:
– Айн? Я так сразу и подумал. Говоришь, в обмен на жизнь он дал слово отслужить тебе год? Если дикарь дал слово, то он его сдержит, иначе прогневает своих богов. Любой варвар лучше подохнет собачьей смертью, чем прогневит богов. Я рад, что с нами айн. – Садато повернулся к сыну: – Когда ты был совсем еще ребенком, Хидейоши, я ходил в поход против айнов под знаменами Нобухиро. Айны – хорошие воины. Воинская честь им не знакома – дикари! Но они отчаянно храбры, невероятно выносливы, в их характере есть железо, среди них почти нет слабаков. Пока не отрубишь айну голову, не стоит поворачиваться к нему спиной. Помнишь, Хидейоши, я рассказывал тебе о дикаре, который на моих глазах сделал двенадцать шагов после того, как ему снесли голову?
– В прошлый раз шагов было десять, – сдерживая улыбку, произнес Хидейоши.
Садато сдвинул брови:
– У тебя память как у глупой девицы, Хидейоши! Но даже если бы шагов было не больше трех, об этом стоило бы говорить. Да-а… – Лицо Садато приобрело мечтательное выражение. – Это было славное сражение. Айны стреляли из своих луков, как демоны, но мы загнали их в реку и бились с ними по колено в бурлящем потоке. Я всегда хотел еще раз сразиться с ними. Послушай, Ямомото-сан, когда через год истечет срок его службы и он станет свободным, позволь, я вызову его на поединок!
– Там посмотрим, – уклончиво ответил Артем.
Ну что ж, нормально. По крайней мере год можно было не беспокоиться о том, что Садато затеет внеплановый поединок с кэнином [23] господина посла. Теперь еще неплохо было бы также совершенно успокоиться и насчет айна.
Ну а Хидейоши воспринял известие об айне безучастно. Он лишь спросил у Артема:
– Откуда он взялся у вако?
– Пока я этого не выяснил. Самому интересно. Теперь будет время расспросить айна, если он, конечно, захочет об этом рассказывать.
23
Кэнин – вассал
– Ты прав, Ямомото-сан. Варвары своенравны и упрямы. В их варварском языке даже есть слово, обозначающее особое, никому другому не присущее упрямство айнов. Не захочет говорить – будет молчать, что хочешь с ним делай.
Был бы с ними Такамори, тот, наверное, обрадовался бы новой боевой единице в отряде. Но, увы, Такамори с ними не было. Хотя и погибшим Артем никак не мог его считать, пусть даже вопреки логике и здравому смыслу. Может быть, Такамори, следуя своему любимому учению боряку-дзюцу, этого и добивался, для этого все и выстраивал? Он хотел, чтобы друзья не считали его умершим и у них оставалась бы надежда? Но ведь, зная Артема, он мог предположить, что тот захочет вернуться на остров. М-да, непонятно…
Кстати, Артем выяснил, как зовут айна. Вскоре после разговора с Садато и Хидейоши он подошел к айну и спросил его об этом.
– Меня зовут Косам, – сказал айн.
Артему было безразлично, своим ли именем назвался айн или чужим, исходя из первобытного убеждения, что нельзя называть своего настоящего имени, дабы не дать над собой власти, достигаемой при помощи колдовства. Косам так Косам.
Чуть ли не единственным человеком, которому морское приключение пошло на пользу, был Абуэ. Он выбрался на этот берег гораздо более здоровым с виду, гораздо более уверенно выбрался, чем на пиратский остров. Хотя, наверное, все это было вполне объяснимо. Он поправлялся после страшных ранений, пережил кризис и теперь, как под горку, ускоренно и жадно пер к полному выздоровлению, не обращая внимания на сущие пустяки вроде шторма и затяжной качки. Все это не шло ни в какое сравнение с тем, что ему довелось испытать.
Сейчас Абуэ тоже был при деле. Он нашел на берегу деревяшку и ножом строгал себе костыль.
Как уже было сказано, один лишь господин посол бездельничал, занимался, вишь ты, наблюдениями. Сейчас он с нагретого солнцем пригорка наблюдал за тем, как моряки, которых вместе с капитаном и боцманом осталось всего четверо, собирают дрова, готовят еду, перетаскивают с джонки все, что хоть как-то могло пригодиться и на суше.
На ум Артему вдруг пришла странная мысль. Вот эти моряки, дикари, самураи и купцы, женщины, люди образованные и проведшие всю жизнь в лесах, они же ведь даже не знают, что земля круглая. Они только расхохочутся, если им скажешь, что это Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, что утыканный звездами небосвод – не хрустальная сфера со шляпками серебряных гвоздей, а бездонная пропасть пустоты, в которой вращаются громадные шары, называемые планетами. Кроме того, никто из них не знаком с законами механики, термодинамики, с законом Ома, с паровыми двигателями, с дизелями, двигателями внутреннего сгорания и прочими изобретениями пытливого человеческого ума, коим несть числа. Если сказать, что их познания про этот мир подобны мыши, то его собственные уподобятся горе. И что? Как использовать эти самые познания, чтобы хотя бы разобраться, в каких краях и в чьих владениях они находятся, как добраться до обитаемых мест, куда им прямо сейчас пойти, а еще лучше на чем-то поехать или поплыть, как с помощью всего этого стать непобедимыми, сметающими все на своем пути?
Из паутины странных мыслей Артема вытащило приближение Хидейоши. Самурай искупался в море, побрился кинжалом, даже почистил одежду – словом, привел себя в порядок и выглядел просто образцово для их положения, в отличие от господина посла, который вроде должен был бы подавать всем пример.
Хидейоши присел рядом с ним:
– Нанять пиратов для убийства!.. Уму непостижимо! Самурай нанимает вако для убийства самураев! Такого под небом Ямато еще никто не видел! – Хидейоши вытащил из-за пояса ножны с длинным мечом. – Я не удивлен еще одной подлостью сиккэна, но скажи: неужели нет предела человеческой мерзости?