Разделенные океаном
Шрифт:
Они прошли в кухню. Финн нашел бутылку и налил полстакана.
— Добавить чего-нибудь?
— Нет, предпочитаю чистый джин. Я-то думала, что тебе пора бы уж это запомнить, Финн Кенни. — Ее слезящиеся глаза заблестели.
— Не понимаю, как можно пить чистый джин. — Он подтолкнул к ней стакан по столу, и она с жадностью схватила его. — Ты можешь назвать причину, которая ввергла Доктора в такое состояние? — поинтересовался Финн.
Нанни скривилась, и он вспомнил, что рожи, которые она корчила, изрядно пугали его в детстве.
— Люди относятся к нему с подозрением, сынок,
— Превосходно, Нанни. — Финн поморщился. — Хотя мне муж Молли не по душе. Уж слишком он важничает. Он считает, что уже вырос из своих ботинок простого полицейского. Но Хейзел и тете Мэгги Том понравился. — Он даже не подозревал о том, что его отец так низко пал в глазах Дунеатли.
— Я бы с удовольствием повидалась с Мэгги, пока она здесь.
— Уверен, что и она с радостью увидится с тобой. Может, вы как-нибудь встретитесь утром в кафе?
Нанни прищурилась.
— Значит, Мэгги тоже не желает переступать порог этого дома. Я думаю, что знаю почему, хотя и пообещала никому не говорить об этом, Финн. Имей в виду, в этом уже нет необходимости; большинство соседей и сами пришли к такому выводу.
Финн вздохнул. Сложившееся положение дел начало утомлять его.
— Когда вернутся домой Тедди и Айдан?
— Миссис Паттерсон говорила, что приведет их часам к семи. Но, Финн, — Нанни положила морщинистую руку на его рукав, — еще одной такой ночи, как вчерашняя, я не выдержу. Я беспокоюсь не столько о себе, сколько о мальчиках. Если бы ты слышал, как буйствовал твой отец, ты бы понял, что я имею в виду.
— Хотел бы я знать, где он сейчас.
— Скорее всего, где-нибудь отсыпается. У него наверняка жуткое похмелье.
Финн взглянул на часы: почти половина седьмого. Его братья скоро вернутся. Коттедж был слишком мал, чтобы в нем разместились еще три человека.
— Я останусь здесь, Нанни, — пообещал он. — Сейчас схожу домой и предупрежу Хейзел, а потом вернусь. Я быстро. И я принесу немного керосина для ламп.
Перед уходом Финн заглянул в кабинет Доктора и обнаружил треснувшую пустую бутылку из-под виски на полу. Повсюду валялись сброшенные с полок книги, кресло было перевернуто, а сразу же за дверью обнаружилась лужа рвоты. Финн очень старался вызвать в себе хоть каплю сочувствия к отцу, но у него ничего не получалось.
Нанни прекрасно знала, что Финн способен проспать и землетрясение. Она пообещала разбудить его, если вернется Доктор и снова начнет чудить, как давеча, но когда Финн открыл
Это был Уилли Кин с фермы «Старая мельница» с сообщением о том, что доктора Кенни нашли плавающим лицом вниз в пруду неподалеку.
— Никто не знает, как долго он там находится, — почтительно сказал он, снимая кепку и комкая ее в руках. — Туда вот уже несколько дней никто не заглядывал. — Уилли перекрестился. — Да упокоится ваш отец с миром, мистер Кенни. Он был хорошим врачом, что бы там о нем ни говорили.
Левон не знал, что видит в ее больших фиолетовых глазах: то ли страх, то ли дикое желание, чтобы все это побыстрее закончилось, чтобы ребенок родился и чтобы она поскорее забыла обо всем. За время, прошедшее с тех пор, как врач объявил, что она беременна, Анна ни словом не обмолвилась о ребенке у себя в животе. Она решительно отклоняла все попытки Тамары поговорить об этом, отворачивалась или просто выходила из комнаты с окаменевшим лицом, плотно сжав красивые губы.
Левон нанял опытную акушерку, миссис Саркади, потому что, когда Анне придет время рожать, он не хотел обращаться в больницу. Тому было две причины. Во-первых, он опасался, что непривычное окружение и незнакомые люди расстроят ее; во-вторых, Анна сама была еще совсем ребенком и существовала большая вероятность того, что им начнут задавать вопросы об отце, вопросы, на которые могла ответить только она сама. Точное время появления новорожденного на свет оставалось неизвестным, но, по расчетам врача, это должно было произойти в сентябре.
Тем летом Левон сдал экзамен и теперь мог на вполне законных основаниях заниматься юридической практикой в штате Нью-Йорк. Он арендовал контору в Нижнем Ист-Сайде и уже обзавелся несколькими клиентами, но с наступлением сентября стал приходить домой все раньше, тогда как ему следовало бы задерживаться на работе допоздна, чтобы приобрести новую клиентуру. Он хотел быть рядом с Анной, когда родится ее ребенок.
Тамара лишь посмеивалась над мужем.
— Ты возбужден почти так же, как тогда, когда я рожала Ларису, — говорила она. Теперь она уже могла вспоминать о дочери без слез.
Ребенок Анны появился на свет посреди ночи. Левон первым услышал ее громкий, испуганный крик и вбежал к ней в комнату, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Анна сидела на кровати, прижимая руки к животу, и повторяла:
— Я ненавижу эту жуткую боль, Лев. Мне кажется, что сейчас я разорвусь пополам.
Он разбудил Тамару, впопыхах набросил на себя кое-что из одежды и помчался за миссис Саркади, крупнотелой венгеркой с суровым лицом и ласковой улыбкой, которая жила на Восточной Девятнадцатой улице, в двух кварталах от них. Она прекрасно владела английским, но говорила с таким жутким акцентом, что понять ее было весьма затруднительно.