Разделенные океаном
Шрифт:
— Разве можно считать грехом то, что ты разок пропустишь службу? — вопрошала она.
Эрик остановил машину у квартиры и через несколько минут вернулся с пальто в красно-белую клетку.
— Кристина сунула в карман шапочку, — сообщил он.
Анна надела пальто и вынула из кармана белый вязаный берет.
— Спасибо, Эрик, — сказала она. — Вы с Кристиной очень заботливы.
— Кто-то должен присматривать за вами, — хмуро проворчал он. — Вы повсюду ходите одна, сорите деньгами по всему Нью-Йорку, раздаете свою одежду кому ни попадя. Одному Богу известно, что вы учудите в следующую минуту.
Город постепенно оживал. В парке появлялись все новые люди, движение на дороге стало более оживленным,
Эрик затормозил у массивного здания с готическими шпилями и беломраморным фасадом. Анна сказала ему, что ждать ее не нужно и что она вернется домой пешком.
Но он лишь фыркнул в ответ.
— Сейчас слишком холодно для прогулок. Кристина говорит, что у вас во рту и маковой росинки еще не было. Я подожду вас вон там, на углу Пятьдесят Первой улицы.
Анна поблагодарила его. Возвращение домой пешком стало бы для нее наказанием за мелкие грешки, которые она могла — или не могла — совершить. Войдя в церковь, девушка смочила пальцы святой водой и перекрестилась. На колени она опустилась в задних рядах, подавленная грандиозным величием церкви, в которой пахло благовониями и Кровью Христовой. В голове у Анны сталкивались волны боли, накатывая и отступая, подобно океанскому приливу, и ей казалось, что кто-то сверлит ей череп возле правого глаза.
Анна встала в хвост очереди за причастием и вернулась на свое место с облаткой на языке, но проглотить ее не смогла — горло болело слишком сильно. Она боялась, что поперхнется.
Получасом позже Анна была уже дома, хотя и не могла вспомнить, как добралась туда. Кристина приготовила ей крепкий сладкий кофе, а Лиззи наложила маску на кожу вокруг глаз и натерла виски лавандовым маслом, чтобы унять головную боль.
— Ты принимала сегодня свои капли? — поинтересовалась она, и Анна заверила ее, что да, принимала.
Задернув занавески и закрыв дверь, Анна забралась в постель в надежде, что боль пройдет к началу вечеринки.
А в кухне Кристина готовила ужин. Лиззи накрывала на стол, украсив его цветами и достав серебряные столовые приборы, потому что Олли пригласил нескольких деловых партнеров с женами. Олли, который неизменно ложился спать лишь ранним утром, еще не встал, и мающийся от безделья Герби, все утро напрасно прождавший Анну, лениво катал шары на бильярде в отцовском кабинете.
Как частенько случалось с ней, когда она лежала в темноте, которую нарушали лишь приглушенные далекие звуки, разум Анны отправился в далекий путь, паря, словно птица, над горами и долинами, морями и лесами. Иногда она оказывалась в каком-нибудь знакомом, но безымянном месте, вроде переполненной церкви, в которой стоял гроб, заваленный белыми цветами. Она единственная не плакала, потому что твердо знала: женщина, лежащая в гробу, вознеслась прямо на небеса и когда-нибудь они непременно встретятся вновь. В другом месте, которое было намного меньше первого, какая-то девушка сунула ей в руку клочок бумаги со словами: «Смотри, не потеряй его, дорогуша». А потом Анна оказалась на пароме и какой-то маленький мальчик отчаянно цеплялся за ее юбку, плача навзрыд, но она не знала, как утешить его. «Откуда вы, мисс Анна Мюррей?» — прозвучал
И вдруг ее рука оказалась в чьей-то большой и теплой ладони. Анна не знала, происходит это с ней во сне или наяву.
— Кто здесь? — прошептала она.
— Это Лев, родная. Я пришел пожелать тебе счастливого Рождества.
— Лев!
Она сорвала маску и увидела, что он с улыбкой смотрит на нее. Его густые волнистые волосы поседели, но в карих глазах по-прежнему светилась любовь. «Интересно, любит ли он меня так же сильно, как я его?» — вдруг подумала Анна.
— Я не ожидала увидеть тебя сегодня! — вскричала она, обнимая его обеими руками за шею. — Ты пришел только ради того, чтобы пожелать мне счастливого Рождества?
— В общем, нет, — признался Левон. — Мне нужно сообщить кое-что важное Олли, но он еще спит, вот я и решил заглянуть к тебе. Лиззи сказала, что у тебя болит голова, но я подумал, что не будет особого вреда, если я подержу тебя за руку. Твой подарок я положил под елку — это белое кимоно.
— Мне всегда хотелось иметь белое кимоно. Кстати, подарок для тебя тоже лежит под елкой. Это последний роман Уильяма Фолкнера.
— Я мечтал о том, чтобы прочесть его. — Левон поцеловал ее в кончик носа.
— А я как раз вспоминала тот вечер, когда села в твое такси, — сказала она. — Я просила тебя отвезти меня куда-то?
— Нет, родная. Ты просто сидела, не раскрывая рта, отказываясь отвечать на мои вопросы. Я понятия не имел, что с тобой делать, поэтому и отвез домой к Тамаре. Наверное, мне следовало попытаться узнать что-либо о твоей семье и родственниках, но мне казалось, что ты вполне счастлива с нами, и я перестал думать об этом.
— Я рада, что ты так поступил.
Похоже, его ответ удовлетворил ее. Временами на Левона наваливалось осознание того, что он натворил, фактически похитив эту девочку. Если его преступление когда-либо будет раскрыто — а это было преступление, причем серьезное, — его посадят в тюремную камеру, а ключ от нее потеряют. И Тамару тоже, кстати, посадят, она ведь стала его соучастницей. Нельзя забывать и о том, что они украли у Анны ее ребенка.
Он должен был отвезти Анну на Бликер-стрит уже на следующее утро, если надо, возить ее туда каждый день, пока там не появился бы кто-нибудь, и передать девочку с рук на руки тому, кто ждал ее с самого начала.
Но они с Тамарой не устояли перед искушением обрести новую дочь взамен погибшей. Им казалось, будто сама судьба решила вмешаться и изменить их жизнь к лучшему. Анна стала для них даром небес, как и они для нее. И больше ничего за пределами их маленького мирка не имело значения.
Левон подумал, а не являются ли ее расспросы по прошествии пяти лет свидетельством того, что она вдруг захотела узнать, откуда приехала и где ее настоящая семья, но Анна не стала развивать эту тему.
— Ты останешься на сегодняшнюю вечеринку? — спросила она.
— Мне очень жаль, родная, но Тамара ждет меня к рождественскому обеду. Она и так была расстроена тем, что я пропустил завтрак, но у меня важные известия для Олли.
Откровенно говоря, Тамара не просто расстроилась, а жутко разозлилась. Казалось, она рассчитывала, что он будет проводить с ней все свободное от работы время. Новости, которые он собирался сообщить Олли, были важными, но они вполне могли подождать несколько дней. Левону вдруг захотелось повидать Манхэттен... Нет, черт возьми, он хотел увидеть Анну. И он действительно пришел только ради того, чтобы пожелать ей счастливого Рождества.