Раздолбаи. (Работа по специальности)
Шрифт:
Поднимаясь после очередного падения, он вдруг заметил нечто настолько необычное, что так и замер – прямо на четвереньках.
Часть стены была задёрнута занавеской! Обыкновенной земной раздергаечкой размером с простыню.
Встал, отряхнул зачем-то ладони и, подобрав кувалду, подошёл поближе. Сложенный вдвое кусок материи был перекинут через слабо натянутый шнур, в котором Ромка быстро опознал обрывок тонкого кабеля. По белоснежной ткани порхали цветные блики.
С неприятным предчувствием Ромка чуть отвернул занавеску и обнаружил за ней округлую полость, этакое гнёздышко, озарённое зыбким и каким-то рассыпчатым сиянием тоненького световода,
Опора была обитаема! Сделав это умопомрачительное открытие, Ромка почувствовал себя неважно. Следовало либо немедленно найти отсюда выход, либо уничтожить по-быстрому следы своего пребывания. Ромка наморщил лоб и с некоторым удивлением понял, что, кроме надписи «Вася козёл», он, собственно, ничего ещё не успел натворить.
С лёгким сердцем он перепрыгнул через кабель, учтя на этот раз невидимую оболочку, и, вернувшись к надписи, прикинул, что проще: заскоблить её или же задолбить? Второй вариант показался ему более интересным. Ромка взмахнул кувалдой – и стена продырявилась насквозь.
Поморгав сколько положено, он ударил из любопытства ещё раз. Потом ещё. Надписи уже не было. Вместо неё в стене зияла солидная дыра, заглянув в которую, он убедился, что ведёт она в большую округлую полость, подобную той, с занавеской. Ромка расширил пробоину и шагнул в получившуюся нишу.
Естественно, что на достигнутом он не остановился, поскольку привычки такой не имел. Двумя ударами он пробил заднюю стенку полости, открыв за ней ещё одну – такую же, только поменьше.
Ситуация становилась всё интереснее и интереснее. Получалось, что стены опоры внутри как бы пузырчатые и, прорубаясь из пузыря в пузырь, запросто можно выбраться на улицу!
Ромка замахал разрушительным инструментом, обваливая очередную перемычку. Третья полость оказалась ещё меньше, и это Ромку встревожило. Если так пойдёт и дальше, то в четвёртой, ему уже придётся скорчиться, как шахтёру с кайлом…
Опасение его сбылось полностью, но поразило Ромку другое: сунувшись в крохотную четвёртую полость, он вдруг обнаружил, что с другой стороны в ней зияет очень похожий пролом! Такое впечатление, что кто-то с улицы пробивался навстречу, но дойдя до середины, отчаялся и бросил это дело…
Мало что понимая, Ромка пролез на четвереньках на ту сторону и, пройдя анфиладу из трёх соединённых проломами пузырей, вообще перестал что-либо понимать. Короче, он снова оказался внутри опоры! Так же змеился над полом толстый смоляной кабель, так же ритмично вспыхивала «светомузыка» и танцевали блики на всё той же занавеске…
Ромка озадаченно почесал затрещавшую под ногтями макушку, повернулся и снова полез в пролом. Первая полость, вторая, третья… Через четвёртую на четвереньках… Пятая, шестая, седьмая… Вылез. Постоял, ошалело озираясь. Кабель, «светомузыка», занавеска… Мерцающая паутина вместо потолка и ныряющие в неё стеклянные, наполненные светом трубы…
– Во козлы! – распялив рот восторженной улыбкой, выговорил Ромка и в третий раз скрылся в своей норе. Добрался до центрального пузыря и сел там поразмыслить – тем более, что сидеть в нём было весьма удобно – полусидишь-полулежишь. Как в скорлупе. Справа и слева просеивался порциями сквозь вереницу проломов мягкий изменчивый полусвет, а весь балдёж заключался в том, что это,
– А-а… Почуяли, что горелым запахло? – раздался вдруг сразу с двух сторон исполненный правоты ликующий женский голос. Сердчишко бултыхнулось испуганно. От теток с голосами, звенящими правотой (а тем более – ликующей), добра не жди – это Ромка понял ещё в раннем детстве, постиг многострадальными оттопыренными ушами. Однако он никак не предполагал, что торжествующая добродетель ухитрится настигнуть его даже здесь.
– Это что же? Взятка, чтоб молчала? – с презрением продолжал голос. – Кладовку выдолбили – надо же! Дёшево цените, голубчики! Мне кладовкой рот не заткнёшь!..
Льющийся справа и слева полусвет внезапно иссяк (видимо, хозяйка подступила к пролому вплотную), зашуршали, заскрипели обломки, надвинулось удовлетворённое бормотание: «Правда-то, видать, глаза колет…» – и Ромка с ужасом сообразил, что страшная в своей принципиальности тётка лезет к нему сразу с двух сторон.
Представив, как одна и та же рука тянется к нему и справа, и слева, он заметался, не зная, куда кинуться. Кинулся влево. Столкновение произошло во второй (она же седьмая, если считать с той стороны) полости, где бегущий на четвереньках Ромка вписался стриженой головой в крепкий налитой живот хозяйки. Изумлённый негодующий вскрик; цепкая злая рука попыталась ухватить за волосы и, соскользнув, поймала ухо. Ромка врезал по руке ребром ладони. Последовала короткая борьба, в результате которой тётка, наподдав коленом, вышибла незваного гостя наружу.
Они вылетели в медленно перекатывающиеся волны приглушённого света, и Ромка теперь мог убедиться воочию, что портрет хозяйки он на слух и на ощупь составил правильно. Невысокая, крепко сбитая, а рот такой, что и вправду кладовкой не заткнёшь. Одета в простынку с прорезью для головы и подпоясана обрывком световода. Единственное, что поразило Ромку: волосы у тётки были чуть длинней его собственных. Прическа первого месяца службы.
Остолбенение длилось не более секунды. Неизвестно, кого ожидала увидеть перед собой стриженная под новобранца хозяйка опоры, но только глаза её просияли вдруг такой радостью, что сердце у Ромки бултыхнулось вторично. Не к добру, ох, не к добру занесло его в чужое жилище!
– Чего?! – обиженно заорал он на тётку.
Та отступила на шаг и в праведном изумлении оглядела наглеца с головы до ног и обратно.
– А ты не пугай, – неспешно, с удовольствием выговорила она. – Не из пугливых. Кирпичом по голове пугали – и то не забоялась!.. Нет, вы полюбуйтесь на него!.. – возвысила голос тётка, и Ромка обеспокоенно завертел головой, высматривая, к кому это она там обращается. – День как прибыл, а уже что творит! Стенку разворотил – вы подумайте!..
– Я отсюда выйти хотел! – возмущённо завопил Ромка. – Не разберётся – и сразу за ухо!..
– А разберусь… – пообещала тётка и бесстрашно подступила к Ромке вплотную. Тот невольно попятился. – Ты думаешь, здесь тебе – как дома? – зловеще, с присвистом спросила она. – Церемониться с тобой будут? Нет, миленький, ты у меня эту стенку надолго запомнишь, она тебе ещё по ночам сниться будет, стенка эта!
И, не тратя более слов, тётка ухватила деморализованного разрушителя за локтевой сустав и поволокла куда-то в сторону световодов. Сломив беспорядочное сопротивление, выпихнула вперёд, и Ромка наконец понял, что его заталкивают в мутный световой овал, притаившийся на полу среди танцующих радужных бликов.