Раздолбаи. (Работа по специальности)
Шрифт:
– Вот мать иху ети! Набросали шоболов прямо в дверях… Хоть бы одна зараза за собой уничтожила… Наделали уродства, а убирать кто будет?.. Кто это там у окошка? Пузырёк, ты, что ли?
– Не-а, – отозвался Ромка. – Это мы с Ликой…
– А-а… – И Маша Однорукая тоже прошлёпала к светлеющему в темноте окну. – Где он там? – шепнула она, бесцеремонно раздвигая Лику и Ромку. – Эх, какой мозглявенький… Тоже, что ль, не кормили?.. А где мент? Менту сказали?
– Да он там с Крестом тарелку караулит. В побег решили идти…
– Вот делать людям нечего! – подивилась
– А Лёшу? – встревожился Ромка.
Маша хихикнула.
– Да Лёша-то он в «конуру» и носа не кажет… Не знал, что ли?
– Тихо! – шикнула на них Лика. – К подъезду идёт. Куклу надо найти. В прошлый раз она на третьем этаже была… Этот скок куда? На третий?
– Нет, это наружу… А на третий – через две комнаты.
– А вы его пока по второму поводите. – Лика предвкушающе пожала Ромке локоть и выскользнула в дверь, тоже налетев на что-то по дороге.
Никита Кляпов шёл сквозь второй этаж, и душа его корчилась, как на угольях. Споткнувшись об очередной ни на что не похожий предмет, он надолго столбенел, с ужасом вглядываясь в уродливые, но вполне узнаваемые формы.
– Да, – с отчаянием говорил он. – Я понимаю… Это злая карикатура… Но вы правы… Мы живём в уродливых домах и делаем уродливые вещи… Мы забыли, что такое красота…
А вокруг, умножая его муки, мерещились, роились глумливые бестелесные шепотки:
– Что он сказал?..
– Карикатура…
– Злая…
– Ой, держите меня!..
Ему всё время казалось, что из чёрных дверных проёмов слышатся смешки и сдавленные постанывания, а однажды почудился даже мужской голос. Тихо, но довольно отчетливо голос произнёс с удивлением:
– Ну, такого дурака здесь ещё не было…
Кляпов выпрямился и сорвал очки. Комната дрогнула, утратила очертания.
– Да! – чуть ли не с вызовом хрипло сказал он в чёрное расплывшееся кляксой пятно проёма. – И это унижение предстоит ещё всей Земле – узнать, насколько ничтожен наш убогий самодовольный разум… Но мы упорны, мы готовы учиться мыслить по-новому…
Несколько секунд в проёме было тихо и гулко, а потом темнота взвизгнула и расхохоталась в лицо Кляпову. Хохот, впрочем, тут же оборвался.
Никита бросился к дверному проёму, нацепив на ходу очки, чтобы не вписаться ненароком в косяк. Вспыхнул свет, поплыли смутные тени. Комната была пуста. В углу криво торчало какое-то металлическое сооружение, напоминающее огрызок койки. А рядом на полу лежала книга. Увесистый серый томик с золотым тиснением.
Никита приблизился и почему-то присел перед книгой на корточки. Как перед костерком. Взял в руки, прочёл название, удивился, раскрыл с трепетом. Ошеломлённо полистал, затем снял очки и принялся лихорадочно их протирать. Надел снова. Медленно пролистал всю книгу от начала до конца и поднял застывшее лицо.
– Возможно… – процедил он, а в глазах у самого плавилось страдание. – Я вполне допускаю, что даже творения лучших наших умов для вас – не более чем набор серых пятнышек… что лишь некоторые, самые гениальные строки достойны
Кто-то нежно тронул его за плечо, и Никита оглянулся.
Перед ним стояла кукла Маша.
…Ах, если бы он тогда потерял сознание! Но Никите Кляпову было отказано даже в этом. Дальше предобморочной слабости дело не пошло. Он так и не смог отбиться от нежных четырёхпалых ручек белёсого безликого страшилища. С плотно зажмуренными глазами, извиваясь в тщетных попытках отползти, он чувствовал, как эти ручки лезут к нему под рубашку и довольно сноровисто управляются с пуговицами брюк.
– Не надо… – рыдал он. – Только не это… Я не хочу…
И, видит бог, это была чистая правда. Ничего подобного Кляпов не хотел. Но тут, к ужасу Никиты, мужское его начало предательски встрепенулось в ласковых пальчиках и повело себя вполне самостоятельно.
– Нет… – стонал Никита. – Не сметь!..
В гробу оно видело его приказы. Внезапно Кляпову вспомнилось, что в момент прощания с жизнью нечто подобное бывает и с висельниками. Он разжал на секунду веки, увидел движение мощного, как дирижабль, бедра, дёрнулся из последних сил, но был осёдлан. Дальше уже пошла агония.
– Да… Да… – всхлипывал он. – Я… понимаю… Я готов… пройти… и через это…
А вокруг ржали, взвизгивали и ухали чёрные дверные проёмы.
– Да что за базар-вокзал? – в недоумении спросил Крест, берясь обеими руками за края люка и осторожно выглядывая из тарелки.
– С новеньким знакомятся, – процедил Василий. Он сидел на корточках в одной из неглубоких ниш и выкладывал капсулы из лопнувшего пластикового мешка. – Ты мне лучше скажи, почему скрипота молчит!
Под скрипотой имелся в виду люк летающей тарелки, так, кстати, до сих пор и не закрывшийся.
Глава 15
Отверзлись вещие зеницы…
Каким образом Никите Кляпову удалось выбраться из дьявольского здания, он не помнил. Кажется, пытался выброситься в окно, а дальше… А дальше в памяти зияла дыра. Во всяком случае, опомнился Никита, лишь оказавшись снаружи. Пятиэтажка сияла огнями. Яркие цветные пятна окон, проплавившие сумрак, представились ему на секунду отверстыми топками адских печей. В одних топках пламя еле тлело вишнёво-розовым, в других полыхало жёлтым, а кое-где окрашено было в бледно-фиолетовые денатуратные тона. Там, должно быть, использовался пропан… Судя по взвизгам и выкрикам, в доме продолжали бесноваться и ликовать.
Боже, что это было?..
Униженный, уничтоженный, разбитый, Никита Кляпов стоял возле первого подъезда, поддерживая треснувшие по шву брюки с оторванными в борьбе пуговицами. Очки, надо полагать, тоже остались в той страшной комнате. С немым укором в беспомощных близоруких глазах Кляпов повернулся к огромному холодноватому мерцанию на горизонте.
Внезапно вспомнилась устройство мира по Данте: в центре – ад, а вокруг – сферы света… В данном случае адом несомненно была пятиэтажка…