Раздумья Атланта
Шрифт:
– Эх, добавить бы... Все равно уже Катерина пилить будет!
– Так пошли ко мне, Кузя, - с готовностью откликнулся я.
– Роскошной закуски не обещаю, а вот по сто грамм найдется.
– Хо-хо!
– возликовал Кузя.
– По сто грамм - это в самый раз!
Мы дошли до моего дома, и я предложил Кузе пройти в комнату, но он сразу протопал на кухню, сел у стола и закурил, и решительно воспрепятствовал моей попытке соорудить яичницу.
– Кусок хлеба и кусок сала - лучшая яичница, старик, - заявил
– Если нет сала - можно и без сала.
Я извлек из настенного шкафа почти полную бутылку "Столичной" (сидели как-то с Аленой, на Пасху, кажется, и я выпил пару рюмок) и пошел взять с письменного стола отцовскую пепельницу. И застыл, уставившись на стену.
Мамино блюдо как ни в чем не бывало висело на своем месте.
– Андрюха, ты там отключился, что ли?
– раздался из кухни нетерпеливый голос Кузи.
Я продолжал стоять соляным столбом, чувствуя, как улетучивается веселый хмель. Кузя показался в дверях, протянул:
– Норма-ально живешь, старик, - и вдруг замолчал. Подошел ко мне, похлопал по плечу и дернул за рукав.
– Пошли на кухню, Андрюха, выпьем, и я тебе скажу кое-что.
Я молча повиновался. Разговаривать мне уже не хотелось.
– Так вот, слушай, старик, - начал Кузя, занюхав водку хлебной горбушкой.
– Возьмем, к примеру, такой случай: у твоего приятеля есть телевизор, но без антенны. Работать работает, только ни хрена по этому телевизору не видно. А у тебя, скажем, наоборот: антенна имеется, а телевизор отсутствует...
Я выпил свою водку, как воду, и тупо уставился на Кузю, плохо соображая, что он там такое плетет. Я думал о блюде.
– Отсутствует, значит, телевизор, - повторил Кузя, - и хоть целуйся ты со своей антенной - толку никакого не будет. Не нужна она тебе. А приятелю пригодилась бы - ведь телевизор-то у него есть.
– Кузя замолчал и, прищурившись, взглянул на меня, катая по столу недоеденную горбушку.
– Ну?
– машинально сказал я.
– А не отдать ли тебе приятелю свою ненужную антенну, старик? ласково спросил Кузя.
– Зачем она тебе? Подари ее приятелю...
Услышав слово "подари", я внутренне вздрогнул и протрезвел еще больше. Кузя пристально смотрел на меня, уже не улыбался, и я вдруг понял, что он совсем не пьян. В наступившей тишине раздавалось лишь негромкое урчанье холодильника.
– Подари, а?
– Тот, кто сидел по другую сторону стола, внезапно подмигнул мне.
– У тебя не убудет, а приятелю польза.
– И какая же польза приятелю?
– срывающимся от напряжения голосом выдавил я, совершенно отчетливо осознав, что в квартире, кроме нас, никого нет, и помощи ждать неоткуда; я сомневался, что смогу справиться с тем, кто сидел напротив...
– Телевизор у него будет работать - вот какая польза!
– Мой собеседник широко улыбнулся, но глаза его отнюдь не улыбались.
–
– Ну-у, старик!
– Кузя развел руками и развалился на табурете, прислонившись спиной к стене.
– Не хочется ему книжек, телевизор ему хочется смотреть.
– А если не отдам?
– напрямик спросил я. Мне надоел наш Эзопов язык.
– По башке - и в колодец? Или как?
– Зачем по башке?
– Кузя вздохнул.
– Поверь, старик, позарез нужно...
– Почему же не заберешь? Не можешь?
Мой собеседник выпрямился, опять в упор взглянул на меня. Тяжелый у него был взгляд, нехороший.
– Если бы мог - забрал бы.
Я побарабанил пальцами по столу, потом как бы невзначай придвинул поближе к себе недопитую бутылку; ничего другого, увесистого, для самообороны, под рукой не было.
– Послушай, Кузя, или как тебя там? Зачем тебе блюдо? Что оно такое?
Кузя, усмехнувшись, потянулся через стол и водворил бутылку на прежнее место.
– Старик, я же сказал: антенна. Не все и не всем полезно знать. Подарил бы - да и дело с концом.
– Вы кто - инопланетяне? Демоны из темного мира?
Кузя скривился и повторил:
– Есть знание, которое не приносит пользы.
Вероятно, алкоголь все-таки продолжал еще резвиться в моей голове, делая меня более храбрым, чем я есть на самом деле. Я положил руки на стол, подался к Кузе, к тому, кто прикидывался Кузей, кто принял облик Кузи, и медленно произнес:
– Тот факт, что вы пытаетесь завладеть блюдом с помощью обмана, говорит о нечистых намерениях. Ни отдавать, ни дарить его я никому не собираюсь. Вот так. Я сказал!
– И я повторил знаменитый жест Глеба Жеглова-Высоцкого.
– Та-ак, - протянул Кузя, блуждая взглядом по стене за моей головой.
– Что ж, нет так нет. Но учти: и у тебя, и у твоих близких могут быть - и будут - большие, скажем так, неприятности. Уж будь уверен.
Мне стало совсем мерзко, но я постарался не подать виду, не потерять лица перед этим потусторонним засранцем.
– Вот тебе и раз!
– Я нашел в себе силы изобразить усмешку.
– Вот тебе и "подарок"! Это же запугивание уже получается, принуждение... Может ли считаться настоящим подарком подарок принудительный?
– Не может, - мрачно ответил мой собеседник.
– Принуждения не будет. Просто вскоре ты увидишь, прочувствуешь и осознаешь, сколько неприятностей ты нажил, и сам от всего сердца возжелаешь сделать подарок. И ничегошеньки не потеряешь. Кроме неприятностей, конечно. И вот когда ты надумаешь сделать подарок - просто скажи. Тебя услышат.
Он тяжело поднялся, отодвинул табурет, и я тоже встал из-за стола.
– Посошков на дорожку распивать не будем.
– Взгляд его был колючим, губы кривились.
– До встречи, Дрюня!