Раздвоение
Шрифт:
«Не понимаю, — сказал Дмитрий. — Если у тебя что-то хорошо получается, почему надо это бросать?» — «К тому же, ты мог бы этим нехило зарабатывать, — поддержал Леша. — Если ты любую хрень делаешь очень классно, то ты этим обязательно заработаешь! Главное — делать ее очень классно!» — «В конце концов, ты бы зарабатывал тем, что тебе нравится, — продолжил Дмитрий. — Это лучше, чем протирать штаны в офисе». — «Поезд ушел, — сказал Олег. — Понадобятся месяцы чтобы только восстановить мастерство. Чтобы выйти на серьезный уровень, надо будет тренироваться по четырнадцать часов в день. Лучшие игроки уже давно определились, позиций не сдают, так что у меня нет шансов». — «А я слышал, — сказал Дмитрий, — что разработчики
«Слушай, да не все так плохо! Успех никогда не приходит сразу!» — возмутился Леша. Тут сказала свое слова Полина: «Ты чего, Леш? Человек тебе говорит прямым текстом, что не хочет бороться. О чем ты вообще говоришь? Кого ты пытаешься подбодрить?» — «Полин, не начинай», — наморщился Леша. — «Что не начинай! Он просто слабак и трус, в школе его бьют, и девчонки ему не дают. Поэтому он ударился во всякую хуйню, типа этого Димкиного мошенника».
Олег ответил гневно и глядя в глаза. Пока он говорил, он чувствовал себя героем.
«Между прочим, я нашел в себе силы рассказать всю историю, как есть. А ты просто не знаешь, что такое развитие, и почему человек может перерасти старые увлечения. Ты можешь только нападать, а нападаешь ты потому, что тебе страшно видеть рядом с собой человека, который не пьет, не курит и не употребляет наркотики. Тебе нужно, чтобы все вокруг деградировали до твоего уровня!»
В ответ Полина захохотала. «Все сказал, умник? Смелый очень? А теперь наберись смелости эту историю своим друзьям рассказать, если они у тебя есть» — «Полин, хватит, парень моложе тебя на шесть лет», — вступился Леша, но без особого пыла. — «Хорошо, дорогой, я не хочу из-за него с тобой ссориться, я замолкаю», — ответила Полина.
И тут на Олега сладостной волной накатило чувство самоуничижения и отчуждения. Он встал и сказал: «Я лучше пойду домой, я совсем не хочу сидеть здесь, когда придут еще люди. Когда собирается компания, надо мной всегда начинают издеваться. Я никогда не мог найти общий язык с людьми. Желаю весело провести время». Он пошел в прихожую, предвкушая извинения и мольбу. Это было самым частым шаблоном его фантазий: он решительно разворачивается и уходит, обидчики понимают, насколько неправы, и начинают просить у него прощения. Такой сценарий не был реализован ни разу в его жизни. Сейчас мечтам тоже не суждено было сбыться. Дмитрий сказал: «Пойду провожу парня до метро, чтобы не гопонули». Полина тут же откликнулась: «Это правильно, таких гопота всегда тормозит». Леша вздохнул: «Хватит, Полин, успокойся… — и переключился на Олега: — Давай, Олег, удачи тебе, — он поднял кулак в ободряющем жесте, но не посчитал нужным вставать с дивана, чтобы пожать руку. — Дим, не в службу, купи на обратном пути еще сигарет» — «Да я сам хотел», — ответил Дмитрий. Он уже надевал куртку. «Пошли», — он похлопал Олега по плечу. Олег почувствовал, что вот-вот заплачет.
В подъезде с завыванием задувало из-под двери, тянуло холодом. Олег приготовился выйти во вьюгу и темень. Однако тянуло, видимо, от перепада температуры, а день еще был в разгаре. Часы показывали три.
Обочины, крыши машин и деревья покрывал колючий рассыпчатый снег, местами ровный, ничем не потревоженный уже несколько дней, местами испещренный следами людей и собак, усеянный сигаретными окурками. Всюду — сероватый,
Дмитрий повел Олега самым коротким путем — через дворы. Тот молчал, и Дмитрий чувствовал, что не нужно его трогать. Он планировал оставить Олегу свой телефон, когда доведет до метро, и извиниться за Полину. Ему было очень жалко парня, но он отлично понимал Полину. Для всех стало облегчением, что Олег решил уйти.
На полпути к метро, в пустынном дворе, им наперерез пошли два парня, выскользнувшие из-под навеса подъезда. Он подумал весело: «Ну, добро пожаловать!». К нему редко подходили на районе. Если подходили, то обычно узнавали, извинялись и пытались угостить сигаретами. Последний раз ему приходилось драться с незнакомыми на улице лет пять назад. Никто старше семнадцати, кроме клинических дебилов, гоп-стопом не занимался и к старшим не лез. Остальные были не местными и никогда не подходили прессовать — затаивались за углом или подбегали сзади и тюкали по голове обпилком трубы. Били профессионально, человек отключался, и его обчищали. Поэтому все нормальные люди на районе часто оглядывались и при попытке любой парочки мужчин войти с ними в лифт, били сразу, с ноги.
Когда парни были еще далеко, Дмитрий воспринял их дерганье головами как закоренелую привычку «быть на стреме». Лишь когда они подошли совсем близко, он понял в чем дело. Но перед этим он узнал их. Это были те самые хмырьки в тулупчиках и ушанках. У них и теперь было по сигарете в зубах. И головами они поматывали, чтобы стряхивать пепел. Дмитрий не мог припомнить способа оригинальнее.
Ситуация напрягла его. Он терпеть не мог странностей в поведении. Да и «совпадений» не любил, потому что знал, что совпадений не бывает, и за любым кажущимся совпадением скрывается чей-то умысел. Двое в тулупчиках явно следили за ним, возможно, не первый день. Это не предвещало хорошего. Но пугало его другое — отсутствие мотива к такой слежке. «Ладно, — подумал Дмитрий. — Который первый подойдет, заряжу ему в жбан, а дальше посмотрим».
Дмитрий, сколько себя помнил, ленился соблюдать все шаги правильной потасовки школьного стиля. Он пропускал «бычку» и бил сразу. Если бычили на него, он отвечал ударом в нос, просто для того, чтобы сразу, без предисловий, понять, что к чему. Если он завалит, хорошо, если его завалят, тоже ничего страшного. По крайней мере, суета кончится, и все разойдутся. Если приходилось бычить первым, он просто предупреждал, что врежет. Если это не действовало, он бил. Такой подход избавлял от необходимости придумывать слова и выслушивать, как человек изворачивается и все переиначивает.
Сейчас, вопреки обыденности, Дмитрию хотелось разговаривать: с приближением двоих волнами накатывал неправильный, незнакомый страх.
Для разрядки Дмитрий сообщил Олегу: «Вон, гопота к нам идет». При этих словах Олег замер как вкопанный. Пришлось тоже остановиться.
То, что произошло далее, парализовало Дмитрия несуразностью. Двое шли на него, не предпринимая попыток к нападению и защите. Он успел ударить обоих. Упав от ударов, они молча встали и снова пошли на него, глядя мимо, ему за спину. Не сразу Дмитрий понял, что они глядели на Олега, спрятавшегося за ним.
Остолбеневший, он не мог ударить снова. Они натолкнулись на него и остановились. Один, который пониже, уперся подбородком ему в ключицу, другой просто зацепился плечом и встал, таким образом, щека к щеке с Дмитрием. Он сказал громко, прямо у него над ухом:
— Олежек, привет. Мы тебя запомним.
— И ты нас запомни, — добавил второй.
— Мы за тобой еще вернемся, когда подрастешь, — сказал первый.
Шок прошел, уступив место гневу. Дмитрий просто ненавидел, когда люди вели себя не так, как им предписывает роль.