Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны?
Шрифт:
К оппозиционной деятельности его подталкивала некая ущербность своего статуса. С одной стороны, РСФСР представляла собой обширную территорию с огромными материальными и людскими ресурсахми. С другой — в руках Сырцова не было никакой партийной организации, тогда как реальная власть принадлежала именно партийному аппарату. Более того, некоторые российские регионалы желали лишить российское руководство и тех немногих организационных возможностей, что у них все-таки оставались. Так, на XVI съезде ВКП(б), прошедшем в 1930 году, Хатаевич сказал делегатам следующее: «Я думаю, что без всякого ущерба для РСФСР как таковой можно поставить вопрос, чтобы по линии важнейших объединенных наркоматов, каковыми являются НКЗем, ВСНХ, НКТорг, провести слияние с тем, чтобы иметь в Москве один наркомат и чтобы заместитель соответствующего союзного наркома входил в состав Совнаркома РСФСР и ведал всеми делами РСФСР». По сути, Хатаевич предлагал ликвидировать правительственные организации РСФСР. Он выражал интересы секретарей крайкомов ВКП(б) РСФСР, которые видели в СНК России возможного конкурента. Сырцов на съезде выступил с решительной критикой этого предложения. Можно предположить, что одним из условий создания «право-левацко-го блока» была попытка «россиянина» Сырцова и «закавказца» Ломинадзе составить оппозицию не только Сталину, но и спайке гораздо более влиятельных региональных баронов из РСФСР и УССР.
Поведение секретарей в ходе коллективизации и возникновение блока Сырцова — Ломинадзе Сталина насторожило. Он по-прежнему не предпринимал никаких радикальных мер, ограничившись некоторым разукрупнением крайкомов. Их число было увеличено до 32.
И уже в 1933 году, когда стало ясно, что промышленная модернизация страны, несмотря на все трудности, так и не захлебнулась, Сталин предпринял решительный шаг. Он инициировал широкую партийную чистку. Она затянулась на три года, и в ходе ее был вычищен примерно каждый третий член и кандидат в члены ВКП(б). Целью чистки являлось выдвижение наверх молодых коммунистов, вступивших в партию уже после Гражданской войны. Как писал «невозвращенец» А. Орлов, симпатизирующий троцкизму, чистка «с циничной откровенностью была направлена против старых членов партии». «Парткомы, — сетовал он, — возглавлялись молодыми людьми, вступившими в партию лишь недавно». Эти новые кадры испытали минимальное влияние революционного лихолетья и были готовы воспринять сталинские новации.
Исследователи, симпатизирующие Троцкому, всячески скорбят по поводу процесса обновления партии, в то же время парадоксальным образом обвиняя Сталина в бюрократизме. Но, что любопытно, с ними согласны историки, отдающие свои симпатии так называемым «правым», «бухаринцам». Так, A.A. Авторханов, бывший участником бухаринской оппозиции, в работе «Технология власти» пишет, что главной целью чисток являлась «ликвидация думающей партии». «Этого можно было добиться, — утверждает Авторханов, — только путем ликвидации всех и всяких критически мыслящих коммунистов в партии. Критически мыслящими как раз и были те, которые пришли в партию до и во время революции, до и во время Гражданской войны». С этим высказыванием совершенно солидаризуется историк В.З. Роговин, воспевающий Троцкого. И такая солидарность наводит на определенные мысли. Очевидно, что и «левым», и «правым» была свойственна этакая барская, псевдоэлитарная неприязнь к молодым кадрам, которым было отказано в праве считаться думающими вообще и уж тем более «критически мыслящими». Получалось, что думать могли лишь «герои» Гражданской войны. Интересно только, когда они этому научились? Наверное, тогда, когда бегали по России, как выразился Маяковский, с «Лениным в башке и наганом в руке», расстреливая «буржуев» и снося церкви.
Сталин проводил чистку постепенно, не прибегая сразу к полномасштабному обновлению кадров. Подобная революционность могла бы только дестабилизировать положение в стране. Сначала он укомплектовал новыми выдвиженцами нижние этажи партийного здания. Теперь на очереди стояло обновление верхних этажей.
О нем Сталин заявил, в присущей ему осторожной манере, на XVII съезде партии (март 1934 года). В своем Отчетном докладе генсек охарактеризовал некий тип работников, мешающих партии и стране: «…это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения партийных органов и которые разрушают, таким образом, основание партийно-государственной дисциплины. На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов…»
Разговор теперь уже зашел не просто о бюрократах, канцеляристах — их Сталин в своем докладе выделил в отдельную группу. В процитированном отрывке под огонь критики попали именно «вельможи» с богатым революционным прошлым (обладатели «старых заслуг»), которых обвинили в неподчинении высшему руководству. Генсек дал понять, кого он считает главным противником. При этом в докладе многие другие противники не были обозначены вообще. Сталин не сказал ни слова о разнообразных оппозиционных группах, образовавшихся в начале 30-х годов (имеются в виду блок Сырцова — Ломинадзе, «Союз марксистов-ленинцев», блок И.Н. Смирнова, группа А.П. Смирнова — Н.Б. Эйсмонта — В.Н. Толмачева). О бывших лидерах «правого уклона» Сталин сказал, что они «давно уже отреклись от своих взглядов и теперь всячески стараются загладить свои грехи перед партией». «Левый уклон» (троцкисты), в отличие от «правого», не разгромленный до конца и имеющий свой центр за границей, был объявлен таким же опасным. (Масштабы сталинского либерализма порой просто ошеломляют. В мае 1934 года Бухарин издал работу «Экономические проблемы Советской власти», написанную с рыночных позиций. Сталин был с этими позициями категорически не согласен, однако никаких оргвыводов не предложил. Он ограничился тем, что послал в Политбюро свои критические замечания.)
Касаясь вопросов внешней политики, Сталин подчеркнул, что СССР будет стремиться поддерживать миролюбивые и дружественные отношения со всеми странами, в том числе и фашистскими.
Доклад Сталина являл собой образчик мирного спокойствия во всем, что не касалось бюрократов и вельмож. Такими же спокойными были и выступления его ближайших соратников. В свой речи, открывающей съезд, Молотов не сказал о «правых» ни слова. О них он упомянул лишь в докладе о перспективах развития народного хозяйства, но сделал это в том же контексте, что и Сталин, говоря об уклоне как о чем-то окончательно и бесповоротно завершенном. «Ликвидаторская сущность правого уклона, — утверждал Молотов, — и его кулацкая подоплека были вовремя разоблачены большевиками».
Даже неистовый Каганович был настроен довольно миролюбиво, указывая на монолитность партии и отсутствие в ней каких-либо уклонов:
«Мы, товарищи, раздавши на нашем пути, как лягушек, всех врагов нашей партии — правых и «левых», которые мешали этому великому строительству, и мы пришли к XVII съезду как никогда единой, монолитной, ленинско-сталинской партией».
Напротив, выступления многих регионалов были насыщены именно идеологической нетерпимостью, желанием продолжить выискивание различных уклонов и борьбу с ними. Так, Эйхе высказал подозрения в отношении Рыкова и Томского: «Мне кажется, товарищи, что XVII съезд может и должен спросить этих товарищей, как они свое заявление на XVI съезде оправдали». Он выразил сомнение в искренности вчерашних «правых уклон истов».
Жесткую позицию занял украинский лидер Косиор:
«…Бухарин, Рыков, Томский хотя и приняли покаяние на ХМ съезде, но их позицию после XVI съезда можно было бы характеризовать так, что, покаявшись, они все еще оглядывались, — а не выйдет ли по-ихнему, тем более что этот период был богат трудностями…»
Уральский партбосс Кабаков обратил внимание на то, что Рыков не сказал «ни звука о том, что если бы была принята линия правых, то партия идейно была бы разоружена и советская власть кончила бы свое существование. И вы, товарищ Рыков, здесь это должны были прямо и откровенно сказать, что вы вели партию и страну к гибели».
В полемику с Бухариным и Рыковым (по поводу их высказываний и действий, имевших место в конце 20-х годов) вступил Постышев. На былые прегрешения «правых» указала и новая «звезда» на политическом небосклоне СССР — первый секретарь МГК Н.С. Хрущев.
Но, пожалуй, резче всех на «правых» обрушился Киров, посвятивший едва ли не большую часть своего выступления критике обозников из числа «правой» оппозиции. Ленинградский партбосс нарисовал яркую, поэтическую картину, сравнив партию с наступающей армией, а оппозиционеров с обозниками, находящимися позади самого войска. И вот, когда армия наконец побеждает, обозники «выходят, пытаются вклиниться в это общее торжество, пробуют в ногу пойти, под одну музыку, поддерживают этот наш подъем». «Но, — бдительно замечал «Мироныч», — как они ни стараются, не выходит и не получается. Вот возьмите Бухарина, например, по-моему, пел как будто по нотам, а голос не тот… Я уже не говорю о товарище Рыкове, о товарище Томском».
Кстати сказать, указанная тенденция обозначилась еще на предыдущем, XVI съезде (1930 год). Сталин и тогда выступил в качестве осторожного «либерала», тогда как региональные лидеры наяривали по части совершенно неумеренных нападок.
Конечно, в своем Политическом отчете съезду Сталин жестко покритиковал правых. Уклон ведь только-только был разгромлен, и уместным было проявить достаточную жесткость. Несколько колких замечаний в адрес «правых» Сталин сделал, касаясь экономических вопросов. А в разделе «Вопросы руководства внутрипартийными делами» он уже остановился на «правом уклоне» специально. Но вот что любопытно, даже в рамках этой части своего доклада Сталин больше внимания уделил критике троцкизма. Вопрос о троцкизме вообще разбирался им прежде вопроса о «правом оппортунизме».