Разгневанная земля
Шрифт:
Но интереснее всего Яношу было слушать, когда, увлёкшись, Танчич говорил, что не всегда будет так, как сейчас, что когда-нибудь справедливость восторжествует на земле, а не в царствии небесном, как это обещают священники.
Янош был благодарным слушателем. Неискушённость мальчика, непосредственность его восприятия служили для Танчича надёжной проверкой. Когда юноша волновался и забрасывал писателя вопросами, это было свидетельством, что мысли Танчича доходят до тех, к кому он обращается.
Танчич недаром был долгое время учителем: каждый крестьянский ребёнок был немного
И Янош отвечал ему горячей любовью.
Много разных чувств может ужиться в одном человеке. Отца своего, порой сурового Иштвана, Янош любил и немного боялся. Совсем по-иному любил он мать. Она была необходима и вместе с тем незаметна, как воздух, которым мы дышим. Он это понял, когда оказался с ней в разлуке.
Сложное чувство испытывал Янош к Каталине. Она была далеко. Как сложится в дальнейшем его и её жизнь, кто мог предугадать? Но Янош не представлял себе будущего без дочери кузнеца. Она была красива, умна, своенравна, и он подчинялся её капризам. Она неизменно нравилась ему: и когда помогала отцу в кузне, и когда доила Белянку или стряпала скромную пищу на очаге. Даже имя «Каталина» звучало музыкой в его ушах.
Миклоша Янош любил, как дети любят героя, восхищался им и во всём стремился ему подражать. Но всегда, слегка завидуя ловкости, смелости и удальству прославленного чикоша, Янош был твёрдо уверен, что когда-нибудь превзойдёт его.
Кошут мелькнул однажды в жизни юноши, как светлое видение. Юноша не забыл доброго, внимательного взгляда, мягкой речи красивого барина, не погнушавшегося посадить к себе в карету грязного, промокшего до нитки крестьянина. Янош считал себя обязанным Лайошу Кошуту и тем, что благодаря ему сразу, как покинул родительский дом, обрёл пристанище, где мог укрыться от стужи и дождя, и получил кусок хлеба.
Но хлеб и кров для смелого и жизнерадостного человека, только вступающего в жизнь, не главная забота.
И вот на его пути встретился Танчич. Он был прост и доступен, и, хотя жил в замке, Янош чувствовал, что он не похож на барина.
Встречи новых друзей всегда происходили вне замка. Иногда, продрогшие, они заходили в мастерскую погреться. К себе Танчич опасался приглашать Яноша, но однажды, в холодный, ветреный день, всё-таки решился на это.
Янош удивился, увидев такое большое количество книг у одного человека. Две стены были заставлены шкафами, заполненными книгами разного формата. Книги стояли стопками на столах. Заметив недоумение на лице Яноша, Танчич объяснил:
— Все эти книги, за исключением нескольких, — Танчич указал на небольшую стопу, которая лежала на его рабочем столе, — принадлежат хозяину замка.
Танчич взял одну из своих личных книг и протянул Яношу:
— Вот возьми, прочитай, тебе понравится! Это книга о крестьянском мальчике. Называется «Мати Лудаш».
— А кто же её сочинил?
— Писатель Михай Фазекаш.
— А то, что вы читали на берегу, тоже он написал? — спросил Янош, принимая книгу.
— Нет. То были стихи Шандора Петёфи.
Янош впервые услышал это имя. А между тем Петёфи был уже признанным и любимым поэтом. Он писал вдохновенные патриотические стихи и горячие статьи и в них говорил о том, что необходимо бороться за национальное освобождение страны, за то, чтобы крестьяне сбросили с себя феодальный гнёт. Героями его стихотворений были те, к кому он их обращал, — простые люди Венгрии. На Петёфи обрушивалась критика, им возмущались дворяне, но передовая молодёжь сплачивалась вокруг него, предчувствуя в нём своего будущего вождя.
Янош пытливо оглядывал книжные полки. Танчич догадался, о чём думает юноша.
— Ты хотел бы почитать стихи Петёфи? — Не дожидаясь ответа, Танчич открыл дверцу шкафа.
Янош смутился.
Танчич взял с полки томик.
— К сожалению, я не имею права дать тебе книгу, принадлежащую графу, но я прочту тебе ещё одно стихотворение Петёфи:
В степи родился я, в степи живу, Большого дома я не наживу, Но есть загон, скакун, есть вороной — Ведь я табунщик альфельдский степной. Я без седла на жеребце скачу Туда-сюда, куда ни захочу. Зачем седлу трепаться подо мной? Ведь я табунщик альфельдский степной. Рубашку белую, холщовые порты Ты, роза алая, мне подарила, ты! Эх, роза, будешь ты моей женой — Табунщицей альфельдскою степной! [22]22
Перевод Л. Мартынова.
Лицо Яноша зарделось. Снова услыхал он слова поэта, будившие в нём знакомые чувства. То говорил он о любви к матери, родине, к домику и саду, где протекало детство, то о степном приволье, об альфельдских табунщиках.
До поздней ночи оставался Янош в гостях у писателя, слушал его рассказы о том, что довелось Танчичу повидать и перечувствовать во время скитаний по родной и чужим странам.
В полном смятении вернулся юноша в мастерскую. За короткий период времени он дважды столкнулся с событиями, которые резко изменили его жизнь.
Незаслуженная обида и оскорбление, нанесённые теми, кому он верно служил, впервые заставили Яноша по-иному взглянуть на своих хозяев и пробудили в нём чувство человеческого достоинства, до того только теплившееся в глубоких душевных тайниках бесправного крестьянского мальчика. Новым крутым поворотом на жизненном пути Яноша была встреча с Танчичем. Совсем иным представлялся ему теперь огромный мир. Всё казалось гораздо труднее, сложнее, и будущее рисовалось полным неожиданностей, препятствий, опасностей.