Разгневанная земля
Шрифт:
А Берта уже в течение нескольких минут наблюдала за Францем и Каталиной, не решаясь прервать их беседу. Внутренним женским чутьём Берта угадала, какое значение эта неожиданная встреча имеет для Франца Калиша. Это открытие было для неё горьким разочарованием.
В сердце девушки уже давно занял прочное место всегда ровный, простой в обращении студент. И, хоть он держался дружески с её родителями и интересовался повседневными заботами, Берте он казался существо иного мира.
Глава седьмая
Разгневанная Вена
Улицы и переулки Вены, прилегавшие к Дому сословий, были запружены толпами людей разных классов и состояний. Сегодня в этом большом здании должны были собраться депутаты сейма, чтобы составить обращение к императору. Сейм не был собранием подлинных народных представителей, состоял преимущественно из депутатов от привилегированного дворянского и духовного сословия, не представлял интересов городской и деревенской бедноты и целиком подчинялся воле монарха. Хотя городские самоуправления и даже университеты посылали в сейм своих представителей, но они были там в меньшинстве и далеко не все пользовались правом голоса. К тому же среди депутатов было много государственных чиновников, и правительство могло в любое время их сместить. Несмотря на всё это, венцы рассчитывали, что теперь, под влиянием парижских событий, депутаты сейма обратятся к императору с подробной программой реформ, которых давно ждала страна.
В разношёрстной толпе, обступившей Дом сословий, выделялись инициаторы манифестации — студенты. Они пробрались к самому зданию, и на них были сейчас обращены взгляды венских граждан, которые не знали, что предпринять, как воздействовать на депутатов сейма.
Но студенты сами были в нерешительности и питали наивную надежду, что депутаты выйдут к собравшимся и пожелают от них узнать, каких реформ ждёт народ.
Венцы пришли сюда спозаранку в ожидании праздничной церемонии, которой обычно сопровождалось открытие заседаний сейма, созываемого императором. Торжественный выезд депутатов на сейм совершался в роскошных шестиупряжных каретах, отделанных золотом и всевозможными украшениями. Впереди и по бокам шли специально отобранные высокие, представительные слуги в богатых ливреях, сохранявшихся из года в год только для этого дня. Празднично выглядели и депутаты в своих парадных мундирах: на их шляпах развевались перья, в руках сверкало оружие. В день церемонии на улицах раздавался грохот барабанов, громко звучала музыка. Перед экипажами депутатов склонялись знамёна, а гражданская милиция салютовала оружием. Впереди процессии на наёмных извозчичьих лошадях обычно шествовала специально собранная для этого случая гражданская кавалерия. Шталмейстеры [33] следовали в осыпанных золотом мундирах. Кареты медленно продвигались к залу заседаний.
33
Шталмейстер — один из придворных чинов.
Однако на этот раз ожидания венцев не оправдались. Время шло, часы пробили десять, пора было начинать заседание, но толпа тщетно искала глазами людей в парадных мундирах. Скоро прошёл слух, что депутаты уже собрались, но явились они без торжественной церемонии, в штатской одежде, проникнув в здание окольными путями, минуя главный вход на Херренгассе. Это известие сразу привело в возбуждение людей, собравшихся для мирной, безоружной демонстрации.
Несколько студентов отделились от толпы и решительно двинулись ко входу в Дом сословий. Но двери оказались запертыми.
В толпе поднялся шум: со стороны Беккерштрассе и Штраухгассе показался небольшой отряд. Его появление привело толпу в ярость.
Зачем сюда пришли, солдаты? Вы хотите применить силу? Но мы миролюбивые граждане, у нас нет никаких враждебных намерений, мы безоружны. Отправляйтесь домой! — кричали им.
Толпа угрожающе двинулась навстречу солдатам, и те поспешили удалиться. Неожиданное появление солдат положило конец пассивному ожиданию. Всё забурлило, задвигалось, зашумело.
— Граждане, время не ждёт! Быть может, в нашем распоряжении один только этот момент. Так не упустим же его!
Все взоры обратились к высокому, худощавому студенту в летнем пальто, с шарфом на шее. Его голубые глаза блестели от возбуждения, в голосе звучала решимость. Два человека, не сговариваясь, отделились от толпы, бросились к нему, подняли его и поставили на свои плечи. С этой импровизированной трибуны студент продолжал свою речь:
— В великий, знаменательный день, когда сословия собрались после длительного времени, мы пришли сюда, чтобы у ступеней трона заявить о желаниях народа и о новых идеях нашего времени. Мы должны быть мужественными и твёрдыми! У кого нет мужества в такой день, тому место в детской!
Слова студента вызвали всеобщий восторг. Со всех сторон только и слышалось: «Кто это говорит? Имя, им оратора!»
— Меня зовут Франц Калиш! — крикнул студент, не думая об опасности, которая таилась в этой откровенности.
Можно было не сомневаться, что в памяти полицейских ищеек запечатлеется это имя.
— Итак, заявим быстро и энергично, прямо и коротко, чего мы ждём от правительства, — продолжал он. — Пусть до людей, заседающих там, наверху, донесутся наши желания:
Да здравствует свобода!
Да здравствует свобода печати!
Да здравствует равенство всех наций!
Да здравствует свободная Австрия!
Толпа с энтузиазмом повторяла за Францем эти слова, впервые прозвучавшие громко.
Франц продолжал стоять на плечах незнакомцев, переводя взгляд с окон второго этажа, где собрались представители сословий, на входную дверь.
Все замерли в ожидании. Но никто не появлялся ни в окнах, ни у портала.
Стоявший у самого входа низкорослый, мускулистый мужчина с большими тёмными усами, торчавшими из-под широкополой шляпы, закричал, потрясая кулаком:
— Сословия не идут к нам, так мы пойдём к сословиям!
С криком: «Дорогу свободе!» — толпа двинулась во двор здания. Но вдруг перед нею возникла фигура ландмаршала [34] графа Монтекуколи, неизвестно откуда взявшегося.
— Остановитесь! Чего вы хотите?!
Подоспевший вовремя Франц ответил:
— Мы пришли, чтобы засвидетельствовать свои симпатии сословиям и решительно поддержать их в борьбе за восстановление так долго попиравшихся прав народа.
34
Ландмаршал — председатель сословного сейма.
— Я передам ваши пожелания депутатам… А вы разойдитесь и не мешайте им выполнять свой долг.
Толпа недоверчиво встретила слова ландмаршала, требуя впустить её в зал заседаний.
— Что же ты молчишь? — обратился рослый мужчина к Францу. — Веди нас, и мы штурмом возьмём двери!
Франц стоял в раздумье. Потом снова взобрался на плечи тех же двух человек, которые повсюду за ним следовали, и сказал:
— Друзья, не будем совершать насилия! Я уверен, что депутаты проявят не меньше мужества, чем мы. Будем же спокойно ожидать решения отцов отечества.