Разговор с читателем (Сборник статей)
Шрифт:
Конечно, только по доброте душевной, из жалости она согласилась оставить у себя эту махину.
– Хорошо, - сказала она.
– Я полистаю, посмотрю. Загляните через недельку...
Покидая дом на Казанской улице, мы были вполне уверены, что дело наше проиграно. Гриша, я помню, заявил, что идея нести рукопись к Лилиной была от начала до конца идиотской и что он и не подумает идти узнавать о результатах. Хватит, мол, с нас позора. Мы даже с ним поссорились на этой почве. И целый месяц не показывались на Казанской улице.
А нас, как потом выяснилось, искали по всему городу.
Мы
Что было бы, если бы я не решился все-таки заявиться на Казанскую улицу, каким бы образом нас могли тогда найти - не знаю. Но меня что-то толкнуло. И не сказав о своем намерении Белых, я один отправился в губоно...
Помню, как ошеломила меня секретарша Лилиной (даже фамилию ее запомнил - Волина), которая, увидев меня, вскочила и закричала:
– Он! Он! Пришел наконец-то!
И кинулась в кабинет Лилиной. Тотчас вышла и сама Лилина.
– Куда вы пропали, мальчики? Где ваш соавтор?
Тут началось такое, от чего у меня голова закружилась. Зав. губоно взяла меня под руку и полчаса водила по длинным и широким коридорам бывшего Воспитательного дома, воскуряя фимиам нашей повести. Помню, я так волновался, что, закуривая, сунул горящую спичку в коробок, который шумно взорвался и опалил мне левую руку. Кто-то, кажется, секретарша Волина, чем-то смачивала ее, забинтовывала...
А Лилина сказала:
– Идите на Невский, в Дом книги, поднимитесь на пятый этаж и спросите Маршака, Олейникова или Шварца.
Признаюсь, что ни одно из названных имен, даже имя Маршака мне в ту пору известно не было.
И вот мы оказались в детской литературе.
И навсегда в ней застряли.
Жалею ли я об этом?
Есть люди (и среди пишущей братии тоже), которые с некоторой жалостью, как на недоростков, смотрят на детских писателей. Сколько раз в жизни мне приходилось слышать:
– А для взрослых писать не пробовали?
Нет, специально для взрослых (чтобы в аннотациях: детям до 16 лет читать не рекомендуется) не пробовал. Но не скрою: идеалом моим всегда было работать так, чтобы захватывало и детей и взрослых. Узнавать, что читают тебя не только дети, всегда бывало приятно. А судя по читательской почте, взрослые читают и "Республику Шкид", и "Леньку Пантелеева", и "Нашу Машу", и "Часы", и "Пакет", и многое другое, что впервые появилось под маркой Детгиза. Но главные мои читатели все-таки - дети. И я не только об этом не жалею, я горжусь этим.
А "Республике Шкид" очень повезло. Она попала к читателю, адреса которого не знали даже авторы. Адрес же у книги точный. Очень хорошо сказал об этом года два назад на пленуме Союза писателей С.В.Михалков. Вспоминая тот громкий успех, который имела "Республика Шкид" у подростков 20-х годов, он объяснил это тем, что авторы, когда писали свою повесть, "сами едва преодолели рубеж подросткового возраста", "...они писали о себе, о своих сверстниках, какими они были три-четыре года назад до выхода повести"...
Не
Повезло нам по всех отношениях. Мы попали в лучшую редакцию того времени. Наши редакторы С.Маршак и Е.Шварц, умевшие помочь автору организовать книгу, подсказать ему нужное слово, в этом случае оставили авторский текст в полной неприкосновенности (если не считать одной главы, написанной мною по какой-то мальчишеской прихоти ритмической прозой. Эту главу я по просьбе Маршака переписал).
А попади наша рукопись в какой-нибудь "Прибой" или в другое "взрослое" издательство - там ее легко могли бы пригладить, причесать, а главное, овзрослить. И полвека спустя не было бы, возможно, у Сергея Михалкова оснований, говоря о "Республике Шкид", сказать, что это "была подростковая литература в полном смысле этого слова", литература, которую "никакая иная заменить не может".
Благодарен судьбе за то, что она привела меня мальчишкой к Викниксору, а несколько лет спустя - к Маршаку. Не окажись эти люди на моем жизненном пути, может быть, и не было бы сейчас у редакции "Детской литературы" оснований обращаться к писателю Л.Пантелееву с просьбой рассказать, как и почему он стал писателем детским.
1979
О НАЗВАНИИ УЛИЦ
В газетном очерке, посвященном послевоенной Франции, я прочел, что в Париже есть Московская, Сталинградская и Ленинградская улицы. Признаюсь, меня это крайне удивило. Не то удивило, что в Париже воздают честь нашим городам-героям, а то, что у нас, в нашей газете, так по-русски перевели названия этих улиц. Ведь сами-то мы уже давно отвыкли от этих правильных наименований.
Вот совсем на днях депутат одного из ленинградских районных Советов писала в "Известиях": "Почему бы, скажем, не иметь в Ленинграде проспекта Бухареста или площади Праги?" Тот же автор в той же статье считает, что "назрел вопрос о присвоении здешним улицам таких названий, как проспект Красной гвардии, проспект Выборгской стороны"...
В "Литературной газете" поэт Евг. Долматовский, восставая против названия "Мазутный проезд", предлагал в качестве замены такие названия, как "улица Радости", "улица Юности", а Евгений Воробьев в той же газете рекомендует "предусмотреть место для памятника герою на улице Гвардейцев".
Отрадно, что вопросами наименования и переименования улиц заинтересовалась наша общественность, что заговорили наконец о "скудости воображения тех, кто ведает переименованием". Дело это, действительно, находится в состоянии прискорбном и давно уже требует решительного вмешательства. Жаль только, что с самого начала тонкий и сложный вопрос этот повернули совсем не в ту сторону. Ведь то, что нам предлагают в качестве образцов, не только не исправляет положения, но и закрепляет несуразицу и нелепость, царящие в этом деле.