Разговор с пустотой

Лавряшина Юлия Александровна

– Мерзавец, – донеслось до него.

Быстро нагнав, Роман повернул ее к себе лицом, и, не дав опомниться, припал к губам. Они все еще были солоноватыми от слез. И это сочетание красоты, женской сладости и привкуса горя отозвалось в нем таким стоном всего существа, что Роман отшвырнул ее велосипед, и сгреб Ингу в охапку.

Она даже не пыталась сопротивляться, будто застигнутая врасплох, мгновенно лишилась всех сил. Понимала ли, что он уносит ее за деревья, не выпуская губ, стаскивает с волос резинку, потом отстраняется, чтобы взглянуть, и пьяно валится вместе с нею на землю? Ему показалось, она впала в какой-то транс, и в своем забытьи могла находиться не с ним, и не здесь. Но Роман не желал знать, где и с кем сейчас эта женщина, тело которой он нетерпеливо освобождал от одежды.

Ее грудь оказалась нестерпимо белой, и он, зажмурившись от восторга, уткнулся в эту мягкую белизну, задохнулся. Потом увидел, что вся кожа, вопреки моде, излучает молочный свет, но не холодный, живой. А там, куда он проник, было горячо… И этот жар, и то, как Инга сочилась нетерпением, подтверждало, что его появление взволновало ее сразу, только она боролась с собой до последнего. Он не позволил ей победить.

Наверное, ей было жестко лежать на земле, едва смягченной травой, и спину саднило, но по приоткрытым губам блуждала улыбка. То и дело она сменялась гримасой, точно наслаждение причиняло боль, а потом снова проступала радость. Всего четверть часа назад Инга отдернула руку, не позволив ему даже коснуться себя, а сейчас Роман проник глубже некуда, и чувствовал, что его не скоро отпустят. И не хотел уходить.

«У нее старый муж, – мелькнула неприятная мысль. – Может, она просто изголодалась… Я для нее ничего и не значу…»

Но это не помешало ему выплеснуть внутрь ее тела свое восхищение. Инга хрипло застонала, разделив его. Несколько секунд они не шевелились, все еще слитые в единое существо, потом она слегка двинулась в бок, и Роман скатился с нее, освобождая.

– Ты потрясающая, – выдохнул он.

Она лежала рядом, глядя в небо, синева которого пробивалась между сосновыми кронами, молчала и не улыбалась. Его это слегка встревожило: «Неужто я был так плох?» Поерзав рядом, Роман сел и посмотрел ей в лицо, но она не ответила даже взглядом. Тогда он провел кончиками пальцев по ее груди, и неожиданно получил по руке.

– Пошел вон! – прошипела она, подскочив. – Не прикасайся ко мне!

– Ты что? – опешил Роман. – Взбесилась?

– Хозяин жизни! Думаешь, можешь взять все, что захочется?

«А разве не взял?» – он не решился произнести это вслух.

– Отвернись! – приказала Инга. – И вообще… Шел бы ты отсюда!

– Звучит вполне интеллигентно, – усмехнулся Роман, но все же послушался и смотрел в другую сторону, пока она одевалась.

Ему казалось, что Инга задыхается от ненависти. И не мог понять, с чего она взяла, будто случившееся хоть как-то унизило ее? Разве такой порыв не самое естественное, что может случиться между людьми? Он не застал поколения хиппи, но тоже считал: любовь лучше войны. Зачем она пытается настроить себя на войну?

Когда Инга уехала, больше не сказав ни слова, Роман неторопливо оделся, отгоняя мошек, охочих до его тела. И повел свой велосипед к дому. У него не было сил даже крутить педали…

****

– Хочешь, я испеку пирог? – Инга боязливо заглянула мужу в глаза.

– Сладкий? – он радостно заморгал, как детсадовец, получивший от доброй нянечки лишнюю конфетку.

Конец ознакомительного фрагмента.