Разговор с пустотой
Шрифт:
В его тоне прозвучала мальчишеская виноватость:
– Мы больше не будем играть так близко. Извините, что побеспокоил вас. Мы, кстати, уже знакомы с вашим мужем. Он сказал, что вы – знаменитая пианистка.
И вдруг просиял, махнул рукой:
– Привет, Соня!
Кошка посмотрела на него с кресла, которое выбрала, лишившись колен хозяйки. И неожиданно зашипела, показав тонкие клычки. Это удивило Ингу, не помнившую такого за своей любимицей, которую она и без того уже хотела простить, а теперь готова
Слегка сдвинувшись так, чтобы закрыть Соню собой, Инга указала на узкую, темную лестницу, ведущую на чердак:
– Вам сюда.
Но Роман обернулся, поднявшись на пару ступенек:
– Вы не скажете мне свое имя?
– А вы увлекаетесь классической музыкой?
– Честно? Не так, чтоб очень…
– Значит, гипоталамус не развит, – заметила она бесстрастно. И пояснила: – Такой участок мозга.
– Что?! – у него как-то по-детски вспыхнули щеки.
А Инга продолжила с тем же равнодушием:
– Ученые доказали, что за восприятие серьезной музыки отвечает гипоталамус. Если он находится в зачаточном состоянии, человек не может понять музыку. Эмоциональность не развита.
– Я думал, музыку воспринимают душой, – отозвался он так серьезно, что ей стало смешно.
– А неразвитая душа – это для вас не так обидно?
– Инночка, с кем ты разговариваешь?
Михаил появился в дверях своей комнаты и, увидев Маскаева, расцвел улыбкой:
– Кого я вижу! Здравствуйте, Роман!
– У них волан улетел на нашу крышу, – равнодушно пояснила Инга. – Этот храбрец сейчас полезет за своей частной собственностью.
– Да что вы, в самом деле! – внезапно вспылил Маскаев. – Воланчик мне нужен, что ли?! Лидочке хочется поиграть…
– А вы теряете время на разговоры с нами.
Его красивый рот сжался так, будто Роман готов был заплакать. И в эту секунду Инга испытала незнакомую ей, почти материнскую нежность к мужчине, который вряд ли был моложе ее, но сумел сохранить в себе что-то ребяческое. Ей так мучительно захотелось прижать к груди его красивую, породистую голову с неразвитым гипоталамусом, что она шагнула назад, попятилась и скрылась в кухне. И как за спасательный круг схватилась за половник, отчаянно ненавидимый ею еще четверть часа.
До нее доносились голоса мужчин, мирно, даже весело беседовавших о чем-то, но, стремясь заглушить их, Инга принялась напевать арию из «Аиды», вставляя идиотские фразы о борще, который уже сварился, и потому они сейчас сядут обедать. Есть свежий черный хлеб, он так вкусно пахнет. Как это переложить на итальянский?
Прямо над ее головой что-то захрустело, раздались шаги – это Маскаев осваивал их чердак. Михаил быстро вышел из дома, очевидно, чтобы руководить действиями соседа снаружи.
– А я варю борщ, – упрямо повторяла Инга. – Он получился красивый. Такой красивый…
Когда она поняла, что говорит это не о бордовом месиве, что было перед глазами, ее охватил страх. «Он все-таки принес с собой этот страх», – ей вспомнилось, как стучало сердце, отзываясь на стук в дверь их дома. Не к добру он прозвучал этот набат…
– Достал все-таки, – с каким-то удивлением сообщил Михаил, вернувшись дом.
– Не велика сложность, – отозвалась Инга. – Давай обедать.
– Подожди, нужно же проводить его…
Шаги по лестнице зачастили, зазвучали громче, и Роман выскочил к ним довольный своей добычей. За спиной Инги вновь раздалось шипение…
– Вот он! Нашелся, – он продемонстрировал волан Инге.
– Безумно рада за вас, – она отвернулась к шкафчику и достала тарелки.
Роман громко втянул носом:
– Как вкусно пахнет!
– Может, составите нам компанию? – радушно предложил Деринг.
– Нет! – вырвалось у нее. – Простите, но это такой… домашний, а не званый обед.
Кажется, он даже не обиделся:
– А можно пригласить вас на званый? Вообще-то у Лидочки скоро день рождения. Но это еще в следующем месяце. Можно встретиться гораздо раньше. Хоть завтра! Если вы не против.
«Зачем тебе это?» – Инга посмотрела ему прямо в глаза. Он не выдержал, по-собачьи отвел взгляд. В Ингином детстве была овчарка, которая начинала моргать и прятать морду, когда девочка смотрела ей прямо в глаза. Наверное, собака априори считала себя виноватой перед человеком, который всегда прав.
Сейчас крошечная победа над тем, кто наверняка считал себя хозяином жизни, наполнила ее душу ликованием, в котором чувствовалась изрядная доля злорадства.
Михаил отозвался первым:
– Почему бы и нет? Почему бы и нет…
– Спасибо за предложение, – перебила Инга. – Я только боюсь, нам трудно будет найти общую тему для разговора. Вам не кажется? Мы с Мишей ничего не понимаем в бизнесе… Или молча поедим и разбежимся?
– А вы – сноб, – произнес Маскаев с удивлением. – Женщин называют снобами?
– Женщин называют так, как мужчина может себе позволить, – отрезала она.
Деринг взялся за его плечо:
– Извините нас, Роман…
Тот понятливо кивнул и пошел к выходу, неся свой волан, как трофей.
– Топай-топай, – едва слышно пробормотала Инга, не проводив его даже взглядом.
Закрыв дверь, Михаил остановился на пороге кухни.
– Зачем ты так, солнышко?
Она сжала зубы:
– Как?
– Мы и сами не бедствуем, чтобы так презирать богатых.
«Я второй час торчу на кухне, и это называется – не бедствуем!» – Инга заставила себя перевести дух.
– Прошу к столу! – провозгласила она, и постаралась улыбнуться, как Маскаев.