Разговорчики в строю №2
Шрифт:
Чувствуя себя полным идиотом, он все-таки вытащил из кармана технички ПМ и дослал патрон в патронник. «Первому рукояткой в хлюпальник, или чего у них там, а потом — бежать!», — прикидывал он, мелкими шагами продвигаясь по пандусу, — «тачку бросить придется, завестись не успею…»
Сделав еще пару шагов, Спицин опустил пистолет и истерически хихикнул. Он стоял на самом верху газоотбойного щита.
ДРОП — ЗОНА
196… год. Хрущев еще Генеральный секретарь, a U-2 уже сбит.
Над Уралом летит Ту-16. Обычный, плановый учебный полет. Машина на автопилоте, небо бескомпромиссно синее, облака далеко внизу белые, солнце сияет, как на цветной фотографии, по кабине скачут солнечные зайчики, турбины сонно гудят, в маске шипит дыхательная смесь. Пилоты отдыхают. Все идет штатно, но… вдруг в кабине появляется какой-то непонятный дымок. Расслабухе сразу приходит конец. Экипаж пытается определить, что и где горит, но дым возникает как бы из ниоткуда и рассеиваться никак не желает. Ощущение мощной, надежной и несколько дубовой машины под задом мгновенно исчезает. Напряжение нарастает, экипаж, обливаясь потом от любого непривычного звука, ждет отказа любой из множества систем самолета.
Командир докладывает про дым на Землю. С КДП, расположенного на удалении 300 километров, руководителю полетов тоже не видно, что горит, поэтому он мудро советует экипажу действовать по обстановке и не уходить со связи.
Полет продолжается. Что и где горит по-прежнему непонятно, но на поведении самолета это вроде бы не сказывается, все работает нормально, тогда командир корабля на всякий случай снижает машину и передает по СПУ: «Экипажу приготовиться к покиданию!». [6]
6
СПУ — самолетное переговорное устройство.
А надо сказать, что на Ту-16 кормовой стрелок-радист, в просторечии «корма», сидит отдельно от всего экипажа и общаться с ним можно только по СПУ. В 60-е годы кормовыми стрелками летали солдаты-«срочники».
И вот «корма», сидящая в своей будке, и ошалевшая от безделья, вдруг слышит: «Экипажу приготовиться к покиданию!». Что происходит с самолетом, солдат, естественно, не знает, а разговоры с пилотами не поощряются.
То ли ему послышалось что-то не то, то ли нервы не выдержали, но стрелок взял… и покинул самолет! Выпрыгнул, то есть.
Хлопнул, раскрываясь, купол, тряхнуло. После тесной, шумной кабины самолета тишина, солнце и чистейший воздух опьяняли.
Внизу он увидел большое озеро, а на его берегу — деревню. Можно сказать, повезло парню. Все-таки Урал — не Московская область, населенные пункты попадаются не так уж и часто. На радостях солдат довольно поздно заметил, что его несет прямиком в озеро. Купаться вместе с парашютом в ледяной воде ему никак не хотелось, поэтому он начал изо всех сил тянуть за стропы и сел-таки на берегу, но — противоположном от деревни. «Не беда, обойду!» — оптимистично подумал стрелок и упругим спортивным шагом пошел вдоль берега. Вскоре, однако, обнаружилось, что озеро плавно переходит в болото, которого с воздуха было не видно. Форсировать болото воин не рискнул, поэтому пришлось обходить и его. Одним словом, к деревне он вышел на третий день.
В деревне его ждали. Увидев купол парашюта, местные жители решили не бегать по лесу, а подождать гостя на месте. Войдя в деревню, солдат поразился ее удивительной пустоте — на единственной улице не было ни души, хотя дома имели явно жилой вид. Дальнейшие этнографические изыскания были пресечены в зародыше вульгарным ударом черенка лопаты по голове.
Очнувшись в погребе, из которого хозяева предусмотрительно вынесли все съестное, солдат удивился. Такого отношения мирного населения к родным ВВС он не ожидал. Потирая затылок, он подобрался к крышке погреба и постучал:
— Мужики, вы чего, охренели совсем?
— Молчи, сучонок, — гулко ответили сверху, — участковый приедет — разберется, кто тут охренел!
— Ну, хоть пожрать дайте!
— Это можно… но смотри, не балуй!
На третий день до деревни все-таки добрался участковый, и узника выпустили.
Оказалось, самолет благополучно добрался до родного аэродрома. То, что загорелось, тихо сгорело, а дым вытянуло. После посадки экипаж ожидал небольшой сюрприз в виде пустой кабины стрелка-радиста. Погрустили-погрустили и заявили в милицию.
— Ты же сам говорил — бдительность, бдительность — оправдывались перед участковым мужики. — А мы-то подумали — шпиён, на парашюте вон летит, вроде этого — Пауэрса, что ли… По-русски, правда, матушку поминает складно, но мы опять же подумали, вдруг — белогвардеец?!
ЕВРЕЙСКИЙ ПОГРОМ
На вертолетный полк обрушилось стихийное бедствие в виде учебного сбора студентов одного из московских ВУЗов. Специфика бедствия состояла в том, что студенты обучались по специальности «Прикладная математика и кибернетика» и по национальности были… ну, в общем, понятно. Правда, было их немного, всего 12 человек…
Начальником сбора назначили майора Тарасенко, по национальности украинца. Впрочем, товарищи, нет. Хохла! Чистейшего, классического, самого наихохлейшего из хохлов. Понимаю, что звучит неполиткорректно, но — из песни слов не выбросить!
И вот, «Они сошлись. Волна и камень, стихи и проза, лед и пламень».
Первое построение. Студенты еще в гражданке. Тарасенко берет строевой расчет:
— Альтман!
— Я!
— Бронштейн!
— Я!
— Векслер!
— Я!
— Певзнер!
— Я!
— Цветков! — Тут Тарасенко с надеждой поднимает взгляд.
— Я! — отвечает двухметровый Цветков и вежливо приподнимает над головой кипу…
— Блин! Разойдись на хрен!
Ну, и что мне с ними делать? — возмущенно спросил Тарасенко у майора с военной кафедры.
— Да как обычно! Для начала — строевая, уставы, огневая: начальное упражнение из АКМ, первое из ПМ…
— Да на что им АКМ?! — взвился Тарасенко, — все равно потом на «Узи» переучиваться придется! Зря мы здесь горбатимся! Все равно ведь уедут все!