Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Борттехник отстегнул парашют, развернулся лицом в грузовой салон. Выпускающий подкорректировал курс, вышли в заданную точку, прыгуны повалили из вертолёта. Выпускающий махнул борттехнику рукой и лёг грудью на поток.
В пустом салоне гулял морозный ветер трёх тысяч. Нужно было закрывать дверь. Борттехника тошнило. Поискал глазами свой страховочный пояс и нашёл его. Пояс болтался на тросе для вытяжных фалов там, куда его отодвинули парашютисты – в самом конце салона. «Скоты», – процедил борттехник и встал.
Он сразу понял, что до страховочного пояса ему сегодня не добраться.
Борттехник уже почти дотянулся до дверной ручки…
И тут вертолёт вошёл в левый разворот с хорошим креном – командир торопился вниз. Вектор силы тяжести, приложенный к наклонной плоскости, естественно, расщепился на компоненты – и самая горизонтальная из них схватила больного и слабого борттехника, как волк ягнёнка, и толкнула к открытой двери. Когти его правой руки, царапнув металл, сорвались, подледеневшие подошвы его унтов заскользили по металлическому полу. Борттехник успел схватиться левой рукой за ручку двери, поймал полусогнутой правой рукой обрез дверного проёма, и упёрся обеими руками, сопротивляясь выволакивающей его силе.
Его лицо уже высунулось в небо, щеки его трепал тугой воздух. Он увидел далеко внизу белую небритую землю, над которой скользила «этажерка» из разноцветных куполов. Борттехник направил всю вспыхнувшую волю к жизни в непослушные мышцы, и начал отжиматься, толкая спиной давящий призрачный груз.
Но тут вертолёт вышел из виража.
Вся нечеловеческая мощь, сосредоточенная в дрожащих руках борттехника, оставшись без противовеса, швырнула его назад, спиной на скамейку…
Когда борттехник вернулся в кабину, сил ругаться не было. Он глотнул воды, закурил и сказал тихим голосом:
– Вы чуть меня не потеряли.
– И так хреново, а тебе всё шуточки, – сказал командир, борясь с автопилотом. – Потеряешь такого, как же.
Философия тряпки
Кроме экипажа вертолёта, в четырёхместной гостиничной комнате живёт пехотный полковник. Он все время ходит в туалетную комнату – стирает носки, трусы, майку, чистит китель, ботинки; перед сном развешивает свои многочисленные одежды на плечики, на спинки стула и кровати. Очень аккуратен, всегда причёсан и выбрит.
За окном идёт снег. Послеобеденный отдых экипажа. Борттехник Ф. лежит на кровати и читает «Братьев Карамазовых». Полковник сидит на кровати и смотрит на читающего борттехника. Потом оглядывается на стол. На столе лежит тряпка. Полковник обращается к борттехнику.
– Лейтенант, все хочу спросить. Насколько я понимаю, работа в воздухе требует особенной внутренней и внешней дисциплины. Так?
Лейтенант кивает, не отрываясь от книги.
– Тогда объясните мне, как вот этот постоянный бардак, вас окружающий, может сочетаться с такой ответственной работой? Как вы можете спокойно читать Достоевского, когда на столе с утра валяется
Лейтенант отводит книгу от лица, смотрит на полковника.
– Все дело в том, товарищ полковник, – говорит он, – что тряпка – вещь совершенно несущественная, а посему определённого места не имеющая. Тряпка – она на то и тряпка, чтобы валяться – именно это наинизшее состояние характеризует её как последнюю ступень в иерархии вещей. Она всегда на своём месте, куда бы её ни бросили. Но нам-то с вами не всё равно, верно? Одно дело – тряпка на столе, и совсем другое – под капотами двигателей вертолёта. В этом случае она может стать фактором лётного происшествия, – однако, называться она будет уже не тряпкой, а предпосылкой. Улавливаете разницу? – он строго поднял указательный палец. – Здесь-то и зарыта философия боевой авиации.
– Однако! – сказал полковник, вставая, – Однако, у вас подозрительно неармейский склад ума, товарищ лейтенант. И это сильно навредит вашей дальнейшей карьере.
Он взял бритву и полустроевым шагом покинул комнату. Когда дверь за ним закрылась, командир с праваком, притворявшиеся до этого спящими, зашлись в поросячьем визге.
По душам
Вечер того же дня. Пьяный командир экипажа только что потерпел поражение в попытке соблазнения дежурной по гостинице. «Вы пьяны, капитан, а у меня муж есть», – вполне обоснованно отказала она. Расстроенный командир поднимается на второй этаж и входит в свою комнату.
На кровати лежит пьяный борттехник Ф. и одним глазом читает «Релятивистскую теорию гравитации». Командир присаживается на краешек его кровати, смотрит на обложку, морщит лоб, шевелит губами, потом спрашивает:
– Что за херню ты читаешь?
– Очень полезная книга для всех лётчиков – про тяготение.
Командир долго и напряжённо думает, потом резким движением пытается выхватить книгу из рук борттехника. Некоторое время они тянут книгу в разные стороны. Наконец командир сдаётся. Он горбится, опускает голову, обхватывает её руками и говорит:
– Ну, как ещё с тобой по душам поговорить? Пойми, командир обязан проводить индивидуальную работу с подчинёнными…
– Ну что ты, командир, – говорит с досадой борттехник.
– Нет, ответь мне – почему ты, лейтенант, не уважаешь меня как командира, как старшего по званию, и, – командир всхлипывает, – не любишь просто как человека?
Растроганный борттехник откладывает книгу, садится рядом:
– Прости, командир… Вот как человека я тебя очень люблю…
Обнявшись, они молча плачут.
Входит трезвый правак с полотенцем через плечо, смотрит на них и говорит брезгливо:
– Опять нажрались, нелюди.
И снег лепит в тёмные окна.
Большая вилка борттехника
Во время командировки на борту №22 появилась так называемая «вилка» – обороты левого и правого двигателей различались на 4 процента (при максимально допускаемых инструкцией по эксплуатации двух процентах). Командир спросил у борттехника:
– Что будем делать? Имеем полное право вернуться на базу. И командировке конец.