Разговорчики в строю
Шрифт:
– Ты че, урод, хозяйский джип не узнаешь?
– охранника немножко попинали, после этого вновь поставили на ноги.
– Давай открывай цех.
– Да вы что, меня Лева с работы уволит.
– Мы сейчас сами от Левы, - успокоил его Валетов. С Фролом было легче разговаривать, потому как он был щуплый и никакой физической угрозы от него исходить не могло. С другой стороны, мужик, влегкую измордованный гоблинами, как-то нутром чуял, что вот этот маленький, он может только одно слово сказать, и из него приготовят какое-нибудь мясное блюдо прямо здесь вот на асфальте, а может, просто фарш
Охранник перестал рыпаться, открыл большие ворота, и они вошли внутрь. Пощелкав на щитке, мужик в униформе включил свет во всем ангаре. Большие чаны, соединенные множеством труб, стояли по обе стороны от центрального прохода. Дальше, в глубине цеха, разлив в тару, так как рядом с круглыми барабанами штабелями аккуратно возвышаются ящики с пустыми, готовыми для заполнения их пивом бутылками. Современное культурное производство. Везде чисто, как говорится, ни одна муха тут никаких себе подобных воспроизводить и не пыталась.
– Где?
– выл Валетов, чувствуя, как у него в висках пульсирует кровь.
– Где пацаны?
– Да вы че, да вы че, - отмахивался Лопата и подвел их к чану.
– Вот, вот этот второй чан, вот здесь вот.
– Он даже постучал по стенке из нержавейки.
– Эй!
– тут же донеслись человеческие голоса.
– Мы здесь! Фрол, это ты? Нам слыхать.
– Да я, я, - согласился Валетов, обходя чан и поднимаясь по лестнице вверх. Забравшись, он открыл люк и посмотрел вниз.
– Эй, - спросил он, - тут кто?
– Да ты че, брат, это же мы - Вован с Коляном. Давай вытаскивай нас отсюда. Ты че, уже вернулся с деньгами, что ли, на самолете летал?
Тем временем люк закрылся и Фрол спустился вниз. А из чана начали раздаваться крики:
– Эй, ты, маленький ублюдок, ты куда? Вернись!
Фрол спрыгнул на землю и потер ладони.
– Это не то, здесь гоблины, - Фрол отвел одного из команды в сторону и тихо произнес: - Эти двое в чане - от меня дяде Леве подарок, чтоб не гневался. Пусть что хочет с ними, то и делает.
Громила ответил:
– Да, понял. Ну ты, мелкий, и крут!
– Да ниче, все нормально.
Двое вернулись к остальным. Фрол, не стесняясь, со всей дури пнул майора в пузо. Тот хотел было согнуться пополам, но удар уж был настолько хлипкий, что это была, скорее всего, мера психологического воздействия, нежели физического.
– Где мои пацаны?
– А-а-а, - заулыбался Лопата, - а я думал, вам эти вот нужны.
– Мне мои нужны, товарищ, блин, майор.
– Конечно-конечно, это надо тогда в другое место поехать.
Нежелание Валетова вытаскивать из пивного чана двух живых людей вознесло его на уровень зверюги, и теперь приданные Левой люди слушались этого маленького жестокого человечка беспрекословно. Они по мановению пальца Фрола подхватили под мышки майора и понесли его к выходу, совершенно забыв про охранника, стоявшего рядом с пивопроводом и смотревшего во все глаза на это маленькое чудовище в ободранной джинсе, умело распоряжающееся огромными тушами. Ну к управлению динозаврами, кстати, Фролу не привыкать - один Простаков чего стоит, а повинуется беспрекословно.
А тем временем Леха, свернувшись калачиком, пытался уснуть, но ничего не выходило - хотелось жрать, просто жрать. Сев, он потихоньку потряс за плечо Мудрецкого, который, впрочем, тоже не спал.
– Товарищ лейтенант.
– Чего?
– пробурчал зло Юра.
– Может, нам хавки попросить. Холодно и голодно - нельзя так с живыми людьми обращаться.
– Ага, - согласился лейтенант, - поди им это расскажи.
– А что, можно?
Юра тоже сел:
– А ты можешь?
– А чего же, - Простаков поднялся.
Резинкин открыл глаза:
– Здоровый, ты не дури, нас тут всех перестреляют из-за тебя.
– Да кто перестреляет-то? Ночь, поди, сейчас, и стрелять-то особо не видно.
– Ты видишь хоть, куда наступать? Стрелять тебе не видно, - начал выступать Резинкин. Но после того, как его подняли и прижали к стене, он забыл не только хорошие слова, но и матерные.
– Я сейчас покушать попрошу, - вяло сообщил Леха и сделал несколько шагов к железной двери.
Стучал он тихонько, казалось, будто мышь поскрябывает. Потом чуть сильнее, потом стал лупить так, что дверь начала ходить ходуном. Минуты через две за преградой раздалось: «Че надо?» Мудрецкий узнал по голосу одного из двух лейтенантов, приставленных к ним в качестве охранников. Ну правильно, остальные ведь майоры да подполковники, кому охранять-то. Лейтенантам и охранять.
Юра, со своего места, подсказал:
– У него автомат, и он в бронежилете.
Простаков на это, не задумываясь, ответил:
– Какая херня.
Из-за двери разбуженный, раздраженный лейтенант продолжал:
– Говори, чего надо, урод!
– Жрать хочу, - напрямую ответил Простаков, причем в голосе у него не чувствовалось ни испуга, ни просьбы - это было наглое требование.
– Да пошел ты, - сообщил охранник и, казалось, начал удаляться.
Леха отошел на пару метров, а потом с ноги вломил в район замка. Раздался оглушительный грохот, дверь содрогнулась, и Мудрецкому с Резинкиным показалось, что они услышали металлический скрежет. Наступила пятнадцатисекундная тишина, потом послышался звон ключей, в камере включился свет и дверь распахнулась.
В узком коридоре перед Простаковым стояли оба лейтенанта с вытаращенными глазами и с автоматами на изготовку.
– Эу, - сказал один, - ты успокойся. Жрать тебе до утра не дадут. Если еще раз так вдаришь, мы тебя наручниками к трубе прикуем.
Леха стал почесывать ухо и как бы невзначай сделал один шажок из камеры.
– Вы уж извините, - скривился Простаков. Он сделал еще один шаг в сторону, и теперь офицеры оказались один за другим - хорошо, что проходы узкие. Леха одной рукой неожиданно перехватил автомат у ближайшего к нему охранника. Лейтенант выстрелил, но Простаков оружия не отпустил. Руки не жгло, так как он ухватился за цевье. Левой рукой Алексей развернул башку лейтенанта назад от себя, за ней невольно последовало и все тело. Теперь, прикрываясь первой жертвой, Простаков навел ствол автомата на второго охранника, не дожидаясь, пока захваченный им офицер начнет рыпаться, Леха потихонечку начал сжимать его горло цепкой и сильной, как плоскогубцы, рукой. Лейтенант при свете лампочки начал синеть.