Разиэль
Шрифт:
— Я должен был прийти за тобой раньше, Элли, — нежно вымолвил он. — Если бы я не сопротивлялся так сильно этому, я был бы там. Хотя, я даже не узнал тебя.
«Я не заплачу».
— Но ты всё равно хочешь избежать этого, — сказала я. — Ты по-прежнему хочешь разорвать эту… связь.
Он запнулся, и этой заминки вполне хватило, чтобы понять насколько права я была.
— Всё не так просто, — наконец ответил он. — Ты через многое прошла. Не думаю, что ты готова.
— Не смей мне говорить на что я готова, — сказала я. — Я знаю свои чувства. И единственное чего я желаю чувствовать,
И я приподнялась и, положив руку ему на грудь, толкнула его на кровать.
Он был тёплым, чуть ли не горячим, и его кожа была гладкой и упругой. Я склонилась и поцеловала его, это было всего лишь мимолётное касание губами к его губам, и когда он должен был бы углубить поцелуй, я отстранилась, поцелуями проложив дорожку вниз по его шее, целуя его там, где он вкушал меня, где он укусил бы меня, если бы всерьёз желал обладать мною вечность.
Но он не почувствует этого. Я наполнила свой разум образами его со мной, образами и словами, и всеми откликами чувств, вкуса, прикосновения, запаха, равно как взгляда и голоса. Я могла слышать, как колотилось его сердце, как кровь пульсировала в его теле, и в этом было нечто нестерпимо сексуальное.
Я скользила губами ниже и ниже, не совсем уверенная как это сделать. Я смотрела порно по настоянию Джейсона, так что знала механизм, но не хотела следовать тому деятельному примеру. Вместо этого я хотела исследовать его, аккуратно с помощью языка, прослеживая голубые вены, изучая тяжёлый эрегированный вес, сомкнув рот вокруг головки и нежно пососав, пока не услышала стон столь ослеплённого повиновения от него, что волны сексуального наслаждения затанцевали по мне, и я хотела большего от него, хотела втянуть и пососать его, хотела его всего у себя во рту, и от его тяжёлого вздоха трепет удовольствия пронёсся по мне.
Он отстранил меня, сдерживая дыхание, и приподнял меня, чтобы я посмотрела на него.
— Только не таким образом, — сказал он. — Не в этот раз.
И он подмял меня под себя, ртом накрыв мои губы.
Я снова дрожала ко времени, как он скользнул ртом по мне. Могла ли я кончить, только поцеловав его? Могла ли я кончить, просто коснувшись его губами? Кульминация была близка, только лишь вне досягаемости, я была почти готова, и мои руки дрожали. Это было чересчур. Внезапно паника вспыхнула вокруг меня, и я попыталась спешно отползти от него.
— Я не могу, — произнесла я, вдруг испугавшись. — Я, правда, не могу.
И я попыталась слезть с кровати.
Он поймал меня на краю, притянув меня назад под себя, так что я оказалась лицом вниз, ртом прижавшись к льняным простыням, которые пахли лавандой и специями и чем-то гораздо более первичным.
— Нет, можешь, — высказал он истинную правду и скользнул рукой под мой живот, поднимая меня на четвереньки.
Я знала, что он собирался сделать, а я уже была за гранью ожидания. Я хотела всего, чего хотел он, и если он собирался взять меня подобным образом, буду упиваться этим. Я ощущала его меж своих ног, горячий и твердый и до сих пор влажный от моего рта, и даже под этим углом он плавно скользнул в меня, наполнив меня, и я издала сдавленный крик от массивного вторжения, которое в корне вывернуло меня. С такого угла ощущения были новыми, необычными,
Он взял мою руку и, заведя её назад, положил её на свой член, и к своему ужасу я сознала, что, несмотря на то, что я чувствовала себя совершенно заполненной, внушительный размер всё ещё ждал своего часа. Я пальцами обхватила его, и захотела большего. Мне нужен был весь он. Целиком. И полностью.
— Элли, — выдохнул он, с нотами печали и тоски. — Вряд ли я смогу остановиться, если вдруг тебе это понадобится.
— Мне не надо, чтобы ты останавливался, — сказала я, стараясь толкнуться навстречу к нему, пытаясь заполучить ещё больше его. — Я не хочу прерываться, ты же знаешь. Мне нужен только ты.
Он простонал и толкнулся внутрь, глубже, жёстче, и он ощущался огромным, едва ли не больше, чем я смогла вынести. Едва ли.
— Больше, — прошептала я, и он вонзился в меня.
Я тихо вскрикнула, это была смесь боли и удивления, когда он каким-то образом умудрился полностью войти в меня, и я ощутила его у своего лона, и я захотела носить его ребёнка там, отчаянно этого пожелала.
Но я никогда не смогу иметь этого. Ни детей, ни семьи, ни коттеджа с белым забором.
Но я могла иметь его, целиком, и я мягко охнула от удовлетворения, приняв его. «Он был моим», — напомнила я себе. Даже если он искал пути к отступлению, я приняла его, всего, внутри себя. Он был моим.
Он вколачивался в меня, шквальным порочным ритмом, который был подобен барабанному бою из сердца Африки. Барабанный бой богов. И я не смогла сдержать дрожь, устремившуюся по мне, во мне назревали мини-оргазмы. И он запустил руку меж моих ног и прикоснулся пальцами ко мне, и я закричала, опустив голову и лицом зарывшись в простынях, сдавшись дикости и мощи, животной потребности, омывавшей меня. Я отдала себя ему с полным доверием, больше ни о чём не думая, больше ни в чём не сомневаясь. Он обеспечит мне безопасность, он остановится, когда я уже не смогу с этим справиться, он будет знать.
Снова. И снова. И снова он вколачивался в меня, и каждый жёсткий толчок разбивал меня вдребезги, раз за разом, пока я не перестала думать, слышать, видеть. Я была ничем иным, как кипящей массой ощущений.
Он вышел из меня и, подняв голову, я вскрикнула от утраты его, но он просто перевернул меня под себя, снова толкнувшись внутрь, глубоко, очень глубоко.
— Я хочу смотреть на тебя, когда кончу, — замерев внутри меня, сказал он, его голос был низким рычанием.
Я лишилась голоса. Я не могла думать, меня не терзали сомнения. Единственное, что я могла делать, это чувствовать. Я всецело принадлежала ему, но он сдерживался.
— Возьми меня, — прошептала я. — Возьми меня.
И протянув руку, я обхватила его голову и направила её к своей шее, его рот коснулся меня, он был горячий и влажный, и я ощутила, как его зубы оцарапали меня, и я захотела большего. — Возьми всё.
Он напрягся, оцепенел в моих руках, и на миг я испугалась, что он отстраниться от меня. Он поднял голову и посмотрел на меня, и в его глазах стояла такая печаль, печаль, которую я не понимала.
— Элли, — нежно произнёс он.