Разитель. Трилогия
Шрифт:
А заключалась эта причина в том, что если не первая, то вторая трансляция моей копии на Улар могла быть зафиксированной тамошней службой ВВ-контроля. Я знал, что для существующих у нас систем такого рода мой канал был не по зубам. А вот у фирмы «ХТСинус» вся моя защита могла оказаться недостаточно серьезным препятствием: как-никак, все исследования в области ВВ велись именно этой фирмой и все новые разработки и конструкции можно было купить только у нее. Разные миры производили то и се по лицензиям – но самые последние достижения, понятное дело, не только не лицензировались, но оставались совершенно секретными – до возникновения следующего, очередного поколения.
Итак, они могли засечь передачу. Записать. И расшифровать?
Нет. Это последнее – вряд ли. Потому что я почувствовал бы. Если они проследили канал, то пришлось бы уже войти с ними в соприкосновение – на компьютерном уровне хотя бы. Такой объем информации, лично мною закодированный, – это уравнение с пребольшой кучей неизвестных в энной степени, и все под радикалом. Следовательно, им неизвестен и адресат. Потому что если бы они его вычислили, то не стали бы закрывать доступ. Они бы сцапали его, посадили в клетку, позволили моей копии войти в него – и уж тогда принялись бы за расшифровку, ключом к которой стало бы мое собственное тело, подверженное ощущению боли не меньше любого другого. Провели бы допрос с пристрастием. И, не исключено, что-нибудь бы да узнали. А им ведь только ухватиться за кончик нити…
Как и мне самому, впрочем.
Но они – пока – адресата не знают. А отправителя?
Вот это они вполне могли установить. Хотя бы потому, что Теллус от обмена информацией не защищен – и не был, и не будет, поскольку открытость – основа нормальной жизнедеятельности всех и всего. А мой Вратарь пусть и защищен – но, возможно, этот уровень безопасности ими уже преодолен. Кстати, и то, что есть, я сам приказал отключить. Не лучшее решение.
– Вратарь! Включить всю защиту – информационную. И от проникновения тоже. Выполняй!
Он выполнил. Но похоже было, что мы с ним чуть-чуть запоздали.
31. У Тазона снова проблемы
– Сегот, это прямо несчастье: не с кем работать! В самый, я бы сказал, ключевой, кульминационный момент – опять не хватает сырья!
– Доктор, но у нас ведь еще оставался в резерве этот… адмирал. Он же никем не учтен, и можно…
– Уже нельзя, ассистент, в том-то и беда. Отдел Спокойствия спохватился, и его изъяли из нашего запасника – у них к нему возникли какие-то вопросы, кажется, насчет каких-то сигналов извне, которые приходили на Улар, – предположительно в его адрес, потому что кто еще мог находиться на связи с федеральными органами? Не этот же сброд!
– Доктор, но на планету ежедневно прибывает множество…
– Неужели вы не понимаете, что нам – пока – медики ничего не дадут? До истечения карантина. И так уже сократили на целый день. О большем и заикаться не стоит! Мы ведь с вами, по сути дела, ведем свои исследования подпольно – и так продолжится до тех пор, пока мы не объявим официально об их успешных результатах; но для этого нужно обязательно поставить experimentum crucis,[1] хотя по сути это будет лишь experimentum in corpore vili.[2] Для подобного опыта вот-вот наступит прекрасное стечение обстоятельств; я это чувствую, и если мы в тот миг не сможем показать результат – то обстановка изменится и все наши труды пойдут псу под хвост, а то и еще подальше. Нам нужно несколько часов…
– Доктор, я вынужден признаться: без вашего ведома я договорился с приятелями из Первого отдела, и они позволили воспользоваться почти двумя десятками новоприбывших. Сейчас как раз происходит экстрагирование…
– Голубчик, это прекрасно, выражаю вам похвалу – но вы сами понимаете: этим мы сможем воспользоваться не раньше, чем через пять-шесть часов: технология… А мне нужно сейчас! Сию минуту! Хоть немного!
– Ну, хотите, кан Тазон, – я сам лягу под отбор…
– Да! То есть нет, разумеется. Вы мне нужны в наилучшей форме. Ваш порыв благороден, но неразумен. Однако, если у вас созрела тяга к самопожертвованию, то… знаете что: идите и отберите последнее у сумасшедшей старухи. Пусть сдыхает, все равно у нее нет иного пути. Как мы с вами уже убедились, это опасно, хотя она и не вооружена. Но уж коли вы в таком настроении…
Ассистент Сегот усмехнулся:
– Простите, доктор, но она, кажется, произвела на вас чересчур сильное впечатление.
– Чересчур?! Побывали бы вы на моем месте! А что до старухи…
– Знаете, у меня возникла мысль относительно пресловутых сигналов: а не к ней ли они идут? С вашего позволения, я побеседую с нею и на эту тему. Мне всегда хотелось утереть нос Отделу Спокойствия…
– Оригинальный замысел. Ну что же, Сегот, если это окажется вам по силам…
– Вы столь низкого мнения обо мне?
– Не я, Сегот, мои больные места! На всякий случай наденьте что-нибудь этакое… предохраняющее.
– Я сделаю все так, как нужно, доктор.
– Искренне желаю вам удачи!
Ассистент Сегот спустился на этаж ниже. Им владели азарт и веселье. И в самом деле, дошли до ручки: бояться полумертвой старухи – этого только не хватало. Позор.
Он отпер дверь и толчком отворил ее.
Странно: ему показалось, что старухи нет в камере.
Он сделал шаг…
Лишь позже, придя в сознание, он понял, что то была элементарная подсечка – прием, не требующий особых сил, но лишь умения сделать нужное движение в нужный миг.
Падая, он ухитрился удариться головой о край стола. И, как говорится, вырубился.
И вообще – что-то произошло в его сознании. Хотя проявилось и не сразу. Правда, никто – даже доктор Тазон – этого не заметил. Но работать ассистент Сегот от этого хуже не стал. Все его усердие осталось при нем. А это, наверное, главное.
Ну не везло хроногенетикам с этой старухой. Кто бы мог подумать. Вот от каких нелепостей зависит иногда судьба научных открытий.
32. С дамой надо быть галантным
– Не дрейфь, лапочка, – проговорил Тон Чугар голосом, который ему самому показался добрым, даже ласковым. – Сиди спокойно, пальчики на стол, ножками не шевелить, звуков не издавать – и здоровье будет в полном порядке. К тебе лично претензий нет.
Он не сводил глаз с дамочки, глазевшей на монитор в тот миг, когда Тон ворвался из коридора, – она, похоже, даже испугаться как следует не успела («Замедленная реакция», – подумал он). Сидела с полуоткрытым ртом и медленно хлопала глазами. Слух же Чугара в эти мгновения был целиком настроен на коридор, откуда, пусть и сильно приглушенные, доносились шаги его приближавшихся преследователей.