Разитель. Трилогия
Шрифт:
Выяснилось, что у Альфреда была близкая женщина, отношения с которой он почему-то хранил в секрете. Мелочь, конечно, но интересно.
Я узнал также, что у моего хозяина есть контракт с кем-то, выполнение которого связано с какой-то опасностью. Странно, но Альфред выступает в нем в качестве исполнителя, а не заказчика, хотя его положению скорее соответствовал бы второй вариант.
Человека, разбудившего Альфреда, мне идентифицировать не удалось: мой мик проанализировал его голос и недвусмысленно заключил, что я с ним никогда не встречался. Голос был, кстати, достаточно невыразительным, без особых примет. Не то, что, допустим, Верига с его слишком характерным акцентом. «Торокие коспота, Синера косноязычная…»
Стоп.
Косноязычная, да.
Верига говорил мне о «семенах урагары». Я так и услышал. А произношение? Его трижды траханное синерианское произношение?
В таком случае, это «уракара». Запустим такой вариант.
Я дал
Питье успело свариться, и я выпил полчашки, пока не начался обвал. Повалила информация по уракаре: где и что.
Пришлось писать в память мика. От этой процедуры иногда начинает болеть голова. На сей раз пронесло. Правда, дело оказалось не столь страшным, как я испугался было. Источников было много, но информации в каждом из них нашлось не густо. К тому же, как вскоре выяснилось, она часто дублировалась.
Но и того, что было, хватило мне на весь остаток ночи. И я не стал жалеть о потраченном времени.
Потому что кое-что там и в самом деле было интересным.
Например:
«Уракара (Uracara uracara) принадлежит к дикорастущей флоре мира Синеры. Местному населению известна как „Райское дерево“. У. – многолетнее растение, лиственно-хвойное (см. ниже) дерево, единственный известный в наше время реликтовый представитель одноименного семейства, некогда многочисленного (обнаружены ископаемые экземпляры по меньшей мере еще восьми видов, до середины прошлого века в природе Синеры был распространен еще один вид – Hevela uracara, варварски вырубленный из-за его высокоценной древесины, служившей некоторое время единственным предметом местного экспорта). Ареал произрастания уракары крайне ограничен: одно лишь высокогорное плато Зитака, мир Синера. В годы листвоношения у. цветет и плодоносит небольшими (до 2 см в диаметре) ягодами синего цвета, служащими пищей некоторым видам птиц и мелких млекопитающих; людьми не употребляются в пищу вследствие неприятного гнилостного вкуса и запаха. В хвойные сезоны (примерно один год из пятнадцати, что вызывается, по существующим воззрениям, циклическими колебаниями климата) у. плодоносит, по статистике, лишь в одном из пяти сезонов, что связано предположительно с уменьшением численности вида скальных жуков, служащих опылителями. В хвойном варианте на одном дереве вызревает, как правило, лишь один плод, заключающий в себе одну косточку, подобно земным абрикосу или сливе. Попытки акклиматизировать у. в других мирах и даже в других районах Синеры до сих пор к успеху не привели из-за чрезвычайной требовательности растения к почвенно-климатическим условиям, своеобразие которых на плато Зитака до сих пор еще не подвергнуто серьезному анализу. Есть предположения (см. А.Ф. Упиц, Альпийская растительность Синеры; издание Тазонского университета, 2669), что определенную, быть может, даже решающую роль в этих условиях играет спектр космических излучений…»
Ну ладно, ладно. Только из-за чего сыр-бор разгорелся? Все ботанические тонкости меня пока что не очень интересуют. Чем еще просветит меня «Ботаника миров Федерации. Энциклопедия», откуда и извлечен этот пассаж?
Целый набор поводов для размышления…
Косточки – не чертежи и не детали, которые можно скопировать и воспроизвести. Не произведения искусства. Не деньги и, логически рассуждая, не драгоценности. Тем не менее они, конечно, имеют ценность и, вероятно, немалую – судя по тому, как к ним относятся на Синере. Однако ценность ценности рознь. Растение или животное могут являться ценностью духовной – талисманом, тотемом, святыней. Значит, могут быть и косточки. Тогда их похищение – или акт хулиганства, или действия какой-то оппозиции, исповедующей другую систему ценностей. Мне нужен хотя бы намек на это. Иначе я так и не найду, с чего начать.
А впрочем…
Пожалуй, все складывается наилучшим образом. Мне не к чему искать самому: Альфред наверняка покажет. Потому что после такого предупреждения он, безусловно, предпримет какие-то действия, чтобы обезопасить не только себя, но и ту информацию, которой от него добивались.
Надо только немного обождать.
Был у меня и другой повод для размышлений: Верига, раз уж я о нем вспомнил (очень кстати!) и его не совсем понятные мне действия. Видимо, он уцелел, когда их агрик сожгли; но почему потом не вышел на связь со мной? Нетрудно ведь установить, что я приступил к выполнению его задачи. Он перестал мне доверять? Почему?
Над этим я раздумывал недолго: картина представлялась мне ясной.
Совсем так же, как я считал погибшим его, он успел уже похоронить меня. Каким-то образом уцелев, он – или кто-то из его людей – наверняка навестил мое жилье и увидел там то, что только и можно было увидеть: следы нападения. Тел к тому времени там уже скорее всего не осталось, и у него были все основания думать, что увезли и меня – труп, а может быть, и живого. Для Вериги это означало прежде всего, что ему следовало рубить все концы, что связывали нас. Возможно, он попытался выяснить мою судьбу, набирая мой ЛК – но я, нанимаясь к Альфреду, конечно, сменил Личный Код, как и большую часть своей биографии. Верига не нашел меня точно так же, как я этим же способом ничего не смог узнать о нем. И, видимо, он будет предпринимать какие-то другие меры. Собственно, я могу сейчас с чистой совестью выйти из игры. Избежать всякого риска.
Еще два часа тому назад я с удовольствием принял бы такое решение. Но сейчас, когда удалось уже ухватиться за какой-то кончик нужной информации, мне захотелось работать и дальше. Как и всегда, достаточно оказывается войти во вкус – и тебя придется отрывать от этого дела по частям. Ну и, кроме того, очень не хотелось отдавать деньги, раз уж они были получены. Они были теперь моими; а отдавать свое за здорово живешь не понравится никому.
Ну что же: подожду еще немного. Утром нам предстояло сдать дежурство, а затем у меня будут целых два дня, чтобы как следует поразмыслить над новой информацией и навести кое-какие справки. Ничто не обещало особых тревог.
Вовсе не хочу сказать, что в мирах Федерации царила благодать. Жизнь была такой же пакостной, как и во все остальные дни. Где-то на Сидоне кто-то (по мнению обозревателя «Глобалпресс», то были головорезы из «Десницы Господа», московский же «Галактинформ» валил все на «Сынов ночи», но официально никто пока что ответственности на себя не брал) – так вот, кто-то в который уже раз рванул энергопровод; в другом месте толпа шла в атаку на чье-то посольство, обидевшись на очередное ужесточение режима иммиграции из мира А в мир Б, пропала связь с транспортом, отвозившим очередную команду контрактников на станцию в новом, пока еще только изучаемом (неизбежный этап перед началом освоения) мире – сейчас уже не помню, на ближнюю, оперативную, или дальнюю, научную, да и какая, в конце концов, разница? Как обычно в таких случаях, корабль объявится где-нибудь в другой части Простора, контрактники окажутся заложниками и начнется очередной торг. Либо же их просто продадут в рабство в какую-нибудь отдаленную систему. Одним словом, шла нормальная жизнь, не имевшая вроде бы никакого отношения к семенам уракары и к моей судьбе.
Я позволил Аргону проснуться с полной уверенностью в том, что мы только что завершили совместный обход, поскольку близился час, когда начальник охраны навещал нас, чтобы убедиться, что мы еще не проспали всего на свете. Сам же уселся поудобнее и вошел в легкий транс – с чистой совестью и, кроме того, с надеждой на то, что во время транса мое подсознание разберется с новой информацией, расставит все по местам и подскажет – чем и в каком порядке надо заниматься. Однако вскоре оставил эти попытки: Аргон мешал сосредоточиться, по своей привычке излагая все, что ему нынче приснилось; ничего интересного в его сновидениях, впрочем, не было. Так что последние минуты перед сдачей дежурства мы провели спокойно, попивая хозяйский кофе и вслух размышляя на тему: честно ли продули вчера «Мушкетеры короля» «Черным корсарам», да еще с разницей в три плюхи – или игра была закуплена. Я считал, что продули по игре; я вообще склонен верить в людскую порядочность, пусть это и звучит странно. Однако Аргон никак не желал соглашаться с моими выводами, и мы даже немного поспорили, оставшись каждый при своем мнении. Хотя на самом деле это волновало нас ничуть не больше, чем судьба посла или контрактников; просто надо же было общаться.
Вот так текла жизнь до одиннадцати тридцати. А там словно кто-то поднял кулису – и хлынуло. Беда за бедой.
Первая из них заключалась в том, что прибыл камердинер Тела и возвестил, что Оно желает нас видеть.
Не теряя времени, мы подхватились и потопали за лейб-хранителем подштанников. И Аргон, и я прекрасно помнили, что наша вахта кончается, навешивать на нас какие-то поручения Тело вроде бы не вправе, но мы учитывали и другое: нынче воскресенье, а именно по этим дням нашему брату выплачивалось жалованье. Каждую неделю. С ожидаемыми деньгами у каждого из нас были связаны кое-какие личные планы: даже занимаясь сложной проблемой, человек остается простым смертным со всеми его слабостями, и поэтому то, что на моем счете в банке лежала очень симпатичная сумма, аванс за уракару, ничуть не уменьшало желания получить очередной взнос от Альфреда – хотя бы для того, чтобы купить Кларе какую-нибудь тряпку или побрякушку. А потому никак не следовало заставлять Тело ждать нас: оно ведь могло отложить выплату и до позднего вечера, чего мы никак не хотели. А кроме того – и это было главным – мне хотелось увидеть, как повлиял на него ночной разговор с неизвестным, и в зависимости от этого решить, какие действия буду предпринимать я сам. Если он, взяв с собой заступающую смену куда-нибудь отправится, я смогу, соблюдая предосторожности, продолжить исследование его апартаментов, куда в его отсутствие никто не заходил. Если же Альфред прикажет перейти на осадный режим – ничего не поделаешь, придется готовиться к драке. В глубине души я опасался, что именно такое решение он и примет, хотя интуиция подсказывала, что его ходы окажутся другими.