Разитель. Трилогия
Шрифт:
Теперь можно уйти спокойно.
Шесть минут.
Я начинаю медленно, бесшумно втягивать воздух. Сейчас умру? Тело умрет?
Жив.
В прихожей – свист. Легкий и какой-то звонкий. Это Вратарь.
Одна камера все-таки разбита той единственной очередью. Но на остальных мониторах ясно вижу: четверо в прихожей падают беззвучно, плавно, словно находятся в сосуде с густым маслом.
Мои иглометы не новы, но работают отменно. Теперь – только легкий шорох.
Прощай, Макар, ноги озябли. Так любил говорить мой Дедушка.
Надо было быстро уходить. Но я невольно задержался на секунду, глядя на монитор, на лежавшее в трех шагах от нижней камеры тело; от комбинезона, обуглившегося вокруг дыры в спине, шел едкий
И тут же на смену ему пришло холодное чувство боя.
Потому что в прихожей возник еще один. Новый. То ли спустился сверху, то ли наоборот, взошел снизу.
Он что-то понял; но с реакцией у него тоже все было в порядке. Он взял старт еще на площадке, пролетел по маленькой прихожей, дверь отскочила, он заметил меня и успел выстрелить так, как и следовало в этой обстановке: на разрыв, а не на пробой. Чего он не смог – это установить правильную фокусировку. Не сумел оценить расстояние. Микрореакция аннигиляции произошла в метре передо мною. Меня отбросило; но мой-то дистант был сфокусирован точно, потому, кроме всего прочего, что на нем был установлен автофокатор, а до противников эта новинка, вероятно, не успела еще дойти. Вряд ли когда-нибудь я смогу привыкнуть к этому зрелищу: в месте солнечного сплетения возникает дыра, и тело распадается на две части, разлетающиеся в разные стороны.
Все. Прощай, дом, в котором мне было неплохо. Надеюсь, что расстаемся не навсегда. Но ведь человек лишь предполагает…
Я не собирался пользоваться лестницей: и ниже, и выше меня уже ждут, вопль о помощи вряд ли остался без внимания. Окном воспользоваться было бы не менее затруднительно, да и высоко слишком. Но, как уже говорилось, программа отступления была мною проработана давно и основательно.
В доме, как и в любом другом, были вентиляционные шахты; был также мусоропровод. Вентиляция удобна для отступления, но это всем давно известно, и ее стерегут не менее усердно, чем нормальные входы-выходы. С мусоропроводом – другое дело: малое дитя им еще могло бы воспользоваться, но взрослый мужик – никогда, если только он нормально развит физически. Так везде – только не у меня. Поселившись в этом доме, я сразу же учинил основательный ремонт. Делали его мальчики из системы, в которой я тогда подвизался. Они, не привлекая ничьего излишнего внимания, реконструировали и ту часть мусоропровода, что начиналась на уровне моей кухни, проходила через следующий – последний – этаж и заканчивалась хорошо оборудованным выходом на крышу. Причем сосед сверху ничего не подозревал: для него полезное устройство выглядело таким же узким, каким было до моего вмешательства, – только то, что он принимал за стенки шахты, на самом деле было лишь декорацией из тонкого пластика, который заодно скрывал и вмурованные в настоящую стенку скобы. Расширение хода произошло за счет переборок – они тут стали вдвое тоньше нормального; однако никакой нагрузки они не несли, так что опасности не возникло. Вот это и был мой запасной выход.
Я в последний раз проверил: все ли необходимое взято. Вроде бы. Ну что же: пошли?
В дверцу мусоропровода мне было бы не пролезть: она и сейчас оставалась такой же, какой была задумана проектировщиками. Этого нельзя сказать о той части кухонной стены, в которой эта дверца существовала. Надо было только знать, где нажать. Я знал. Часть стены, примерно метр на шестьдесят сантиметров, отошла вместе с висевшим на ней кастрюльным шкафчиком. Я ступил на нижнюю скобу. Ухватился за одну из верхних. Свободной рукой вернул стенку на место, мягко щелкнул замок. Я полез вверх. Снизу дуло, несло противным запахом, пришлось по возможности сдерживать дыхание. Но полного счастья, как известно, не бывает. Скобы тоже были до противного грязными и скользкими. И что такое мой верхний сосед выкидывает в мусоропровод? Сказать бы ему пару слов по этому поводу! Но вряд ли придется: он уже, надо думать, покойник, мои гости не очень разборчивы в средствах.
Кстати: теперь уже совершенно ясно, что они не из казенных служб. Иначе воспользоваться этим выходом мне не удалось бы: тут меня уже ждали бы.
А сейчас все было спокойно. Верхний этаж. Меньше минуты потребовалось, чтобы снять пластик и, сложив пополам каждую пластину, засунуть под одну из скоб. Кидать вниз их не следовало – лишний шум. Дальше пошло легче: с крыши никто мусора не сбрасывал, скобы были сухими. Лючок на крыше подогнан заподлицо с кровлей, сидел плотно, но был снабжен рычагом, чтобы не возиться долго с открыванием. Было бы неплохо оборудовать его и перископом, но на это мы не решились: оказалось бы слишком заметным; на крыше любили проводить время ребятишки, а от них мало что скроется.
Чтобы не рисковать зря, пришлось снова прибегнуть к помощи третьего глаза. Нет, на крыше охотников не было, только агралет по-прежнему виднелся поодаль. Пустой.
Я отогнал подальше искушение воспользоваться им: не успею скрыться, как они спохватятся и собьют меня – точно так же, как Веригу с его компанией. Исчезать нужно, не оставляя следов.
Тут же, на крыше, укрывшись за ближайшей лифтовой будкой, я воспользовался кое-чем из прихваченного из дому. Прогулялся по крыше – так, чтобы лифтовые будки – одна за другой – укрывали меня от возможного взгляда из кабины агралета или от чердачного выхода из моего подъезда – хотя теперь уже вряд ли моего.
У вентиляционного выхода дежурил человек. Его пришлось обойти по большой дуге. Он не повернулся, ему не было суждено умереть сегодня.
Я миновал три чердачных входа и вошел в четвертый. Вряд ли они страхуют все подъезды; кроме того, они сейчас не узнали бы меня, даже если бы среди них оказались близкие знакомые. Об искусстве преображения многие говорят пренебрежительно, но только потому, что сами им не владеют: это именно искусство, а не ремесло.
В лифте, спускаясь, я успел окончательно решить, куда сейчас податься.
Укрываться нужно там, где тебя меньше всего ждут и будут искать. Чтобы избежать дождя, лучше всего влезть в воду.
Альфред. Не исключено, что мои непрошеные визитеры связаны именно с ним. Возможно, они защищают его от приезжих с Синеры, а заодно от всех, кто оказывается связанным с синерианами. Я, видимо, оказался в их числе.
Как попасть к нему? Это, как я уже говорил, дело техники. С одним из его телохранителей может что-то приключиться. Совершенно случайно, разумеется. Понадобится замена. Будет запрос в одно из агентств, поставляющих такие кадры. Придет человек с наилучшими рекомендациями.
Плохо то, что все это нужно сделать за несколько часов.
Сейчас где-нибудь в тихом скверике я разберусь с его досье – с тем, что у меня в мике, в голове. Там наверняка найдется что-то полезное – например, имена людей, с которыми он считается, которым он верит.
А у этих людей, в свою очередь, найдутся другие люди…
И, во всяком случае, Лючана уже выполняет то, о чем я ее попросил. Как и я исполнил бы любое ее пожелание.
Мир велик, но настолько тесен, что везде встречается кто-нибудь знакомый. Правда, чаще – когда он не нужен. Но ведь из правил есть исключения.
Поищем исключения из правил.
Только не забудем: пока мы будем их искать, другие люди будут искать меня самого. И вовсе не затем, чтобы получить протекцию.
Ладно. Попугай был прав: ехать, так ехать. Поэтому пойдем пешком – до ближайшей станции метро.
На улице по-прежнему царит ленивая благодать. Но сейчас у меня почему-то не возникло приятного настроения. Было уже не до него.
Глава 2
Семь бед (день событий четырнадцатый)