Разлом времени (сборник)

Пищенко Виталий Иванович

В номере Ройского едко и неприятно пахло каким-то лекарством. Да, сегодня у Бориса недостатка в пациентах нет.

— Садитесь, пожалуйста.

Старичок — сама вежливость. А глаза в прожилках, красные. Раньше я этого не замечал. Плакал, что ли?

— Спасибо.

Странно, все номера одинаковые: две комнаты, небольшая прихожая. Но в этом своя — особая атмосфера. Комнаты почему-то кажутся совсем маленькими. Может быть, дело в тяжелых стеллажах, заставленных от пола до потолка книгами в потертых золоченых переплетах?

Ройский заметил интерес, который я проявил к его библиотеке.

— Это

вся моя жизнь, — просто сказал он, ласково касаясь рукой фолиантов. — Сколько себя помню, интересовался историей. Но не всей, а как бы это сказать… В приложении к самому себе, что ли?.. В каждой из этих книг есть упоминание о моих предках. Тридцать четыре поколения — это не шутка! Рыцари, дворяне, воины, купцы, исследователи, солдаты, рабочие… Чем только не занимались Ройские на протяжении веков! А я горжусь. Горжусь тем, что я — последняя ветвь, да какая там ветвь — последний сучек на могучем дереве. Так уж вышло, что семьей я не обзавелся. Со мной род Ройских угаснет, но в памяти человеческой останется. Вам, наверное, трудно понять мои причуды?

— Нет, почему же.

— Вот и Гюстав был таким. Я его очень давно и очень хорошо знаю. Или правильнее сказать: знал? Как-то дико все, в голове не укладывается… Да… Он гордился своим происхождением. Не баронской короной, конечно, а историей, тем, что его предки оставили в веках чистый и ясный след. По-моему, это прекрасно! Нет ничего хуже и страшнее забвения. Знаете, в истории человеческой были периоды, когда люди пытались отказаться от прошлого, устраивали шумные и злорадные судилища на могилах своих предков. Двадцатый век в этом особенно преуспел. И ни к чему, поверьте уж мне, старику, ни к чему хорошему это не привело… Но вас, конечно, интересует совсем другое? Вы уж простите, разболтался… За привычным легче прятать страх и бессилие. Этот кошмар: мертвый Гюстав, кинжал… Нет, из сотрудников этого не мог сделать никто! Абсолютно уверен. Да и зачем? Этот вопрос не идет у меня из головы. Зачем? За что?.. Что я делал вечером? Да, конечно помню. Из зала ушел еще до полуночи. Устал, знаете ли, возраст, да и к режиму привык. Уснул практически сразу же. Потом услышал шум, проснулся, поспешил туда. Вот, собственно, и все… Нет, ничего не слышал, да это и не просто — мои комнаты в самом конце коридора. Кто наливал вино Гюставу и Ольге? Право, как-то не обратил внимания. Вино в моем возрасте интереса уже не представляет, куда привычнее становится минеральная…

Борис сидел на ручке кресла, прижимая к себе заплаканную Марианну.

В другом кресле свернулась клубочком прикрытая пледом Вероника. Андрей устроился прямо на полу — сидел, прислонившись к стене. Свет приглушен, с кровати доносится ровное дыхание Ольги.

— Что с ней?

Борис тяжело поднялся, шагнул мне навстречу:

— Пока спит. Я вызвал медицинский флаер, госпитализировать надо срочно. И ее и Веронику — у девочки сильнейший стресс. Не мешало бы и других отправить в больницу, но все отказываются категорически.

— Вижу, ты уже везде успел побывать…

— А что? — растерялся Борис. — Я что-нибудь не так…

— Да нет, все правильно. Вот что, Боря, вспомни-ка все, что ты делал вечером после того, как ушел из зала.

Борис погладил лысину, недоумевающе посмотрел на меня.

— Собственно… Мы с Марианной проводили Веронику, поднялись к себе и… все.

— Ничего необычного не заметили?

— Нет. Все было тихо.

— То-то и оно! — я устало опустил голову на переплетенные пальцы рук.

— Никто ничего не видел, никто ничего не слышал…

— Убийца мог уйти из замка? — подал голос Андрей.

— Нет. Ни уйти не мог, ни прийти.

— Значит?..

— Значит, убийца среди нас, — жестоко ответил я. — Ладно… Лучше вот что скажите: вы не помните, кто наливал вино Гюставу и Ольге?

— Я, — заявил Борис.

— Когда?!

— Да сразу же. Перед тем как поднять первый тост, я взял бутылку…

— Она была запечатана?

— Конечно. Я сбил сургуч, вынул пробку и разлил вино по бокалам.

— Всем?

— Гюставу и Ольге. Ты же помнишь, какие у них были чаши, — вся бутылка разом вошла.

— Потом кто-нибудь доливал им вино?

— Нет, по-моему… Такая бутылка была всего одна, да и вообще вина там было всего ничего. А в чем, собственно, дело?

Боря своей очаровательной наивностью меня добил. Пришлось пояснить:

— Ты думаешь, Ольга специально приняла снотворное?

Борис открыл рот, подумал и молча закрыл.

— Ручаюсь, что и Гюстав хлебнул изрядную толику этой дряни, продолжил я. — Убийца точно знал, что может спокойно проникнуть в комнату. Кстати, как ты думаешь, через какое время снотворное оказало действие?

Борис оттопырил нижнюю губу, пожал плечами:

— Минут через двадцать, судя по дозе. Максимум — через сорок, если учесть приподнятое нервное состояние ребят.

— Вот так… — я поднялся, кивнул Андрею: — Пойдем со мной.

На пороге остановился, попросил Бориса:

— Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь тонизатор посильнее. И обязательно сообщи, когда прибудет медфлаер.

— Идем ко мне, — предложил Андрей.

Я покорно пошел следом.

— Худо дело? — поинтересовался друг, зажигая свет.

— Пока туман, — пожаловался я, устраиваясь поудобнее в кресле. Главное, что я не могу понять, — это мотив преступления.

— Перстень, — предположил Андрей.

— А если сам Гюстав снял его перед сном? Пока Ольга не придет в себя, ответ на этот вопрос не получим. Лучше скажи, ты не заметил, когда Ройский появился в комнате Гюстава?

— Этот старичок? Погоди-ка… Когда я спустился с лестницы, ребята-артисты дружно заглядывали в дверь. А Ройский спешил к комнате, был от нее шагах в трех-четырех.

— Все точно, — уныло подтвердил я. — Все говорят правду, но кто-то один врет.

Группа экспертов, прибывших вместе с шефом, обшарила все уголки замка, но не обнаружила ничего нового, за исключением одного факта: убийца зачем-то забирался под кровать Гюстава. Скопившаяся под ней пыль местами была стерта.

— Наверное, уронил перстень, — тут же предположил Андрей. — Для того и свет включил на полную мощность.

Но предположение, даже самое естественное и логичное, не является фактом и тем более уликой. А улик не было. Кинжал оказался абсолютно чист, убийца аккуратно стер все отпечатки пальцев, даже следы Андрея, который клялся, что накануне брал кинжал в руки.