Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава 5
Шрифт:
Выронив смартфон на подушку, она мгновенно соединила ладони у него между лопатками и довольно прижалась к нему, отвечая на поцелуй.
Как обычно, в самый неподходящий момент раздался звук входящего звонка.
— Да чёрт бы тебя побрал, — слабо удивился Ватару, увидав, кто звонит. — ЧТО НАДО?! — рявкнул он ровно через мгновение, почти не изображая бешенство.
— Давайте поговорим, как полагается главам серьезных организаций. — Ютака Ходзё, патриарх не самой дружеской организации, был облачен в парадное кимоно и сидел за официальным столом
В главном кабинете главного здания клана, насколько мог судить сам финансист.
Там же, через несколько минут.
— … Ни о чем больше не прошу. Просто отдайте обратно одного пленного из десяти? — старик имел вид самурая, собирающегося сейчас вскрыть себе живот во искупление грехов.
Асада-старший выдержал паузу, подбирая слова поделикатнее: Мивако, несмотря на своё увольнение с должности секретаря, выполняла свои функции сейчас безукоризненно (вела видеофиксацию, если говорить официальным языком).
Однозначно, запись разговора где-либо предъявлять придётся, в том или ином виде. Финансисту это было ясно прямо сейчас.
Соответственно, от лишнего сквернословия был смысл удержаться.
Старик на другом конце провода, однако, неверно истолковал возникшие заминку:
— Если вы беспокоитесь о технической стороне вопроса, то есть вот такой вариант. Заявляете полиции, что Тэцуо там был по вашему вызову! С остальными делайте, что хотите!
Обоим говорящим было ясно, что Ходзе-патриарх звонил исключительно от безнадёги.
Асада-старший не был бы финансистом и не достиг бы сегодняшних результатов, если бы не умел говорить нет:
— Я не вижу смысла в нашем дальнейшем разговоре. Прошу вас: не звоните мне больше никогда. Что до нынешнего происшествия, то у вас просто нет ничего, чтобы вы могли предложить мне на обмен. — Второй человек Джи-ти-груп подумал и добавил. — Я умею считать активы очень хорошо. В том числе, нематериальные.
Ютака Ходзё разразился витиеватой тирадой нецензурной брани.
— Да ты совсем охуел, — неожиданно флегматично ответил Ватару. — Придушу тебя лично. Потом сотру в порошок оставшихся.
Мивако, старательно не попадая в кадр, выразительной мимикой излучала одновременно восторг, сексуальное возбуждение и восхищение мужем: именно таким финансист и нравился ей всегда.
Спокойный, рассудительный, но смертельно опасный, как обнажённый клинок.
— Я погорячился, — процедил старик сразу после слов собеседника. — Насчет того, что нам нечего предложить на обмен. Как насчёт того, что мы снимемся с муниципальных выборов? Только отдайте нашего человека.
— Все вопросы — к полиции Токио, — Асада смотрел в ответ холодно и безжизненно. — После вашего беспредела я лично принял решение. Никаких нормальных разговоров с вами вести нельзя. Мне очень льстит ваша высокая оценка моих собственных возможностей, но из изолятора девятого бюро вашего человека не достанет даже министр внутренних дел. — Ватару подумал ещё мгновение. — Что до выборов, то ваш человек
Не говорить же ему, что биться за очередь на швартовку есть смысл при условии, что ты доходишь до порта. А если пятьдесят на пятьдесят за то, что та швартовка тебе не понадобится… По техническим причинам…
— Привлечение полиции нарушает все традиции. — Ютака, казалось, постарел ещё больше, хотя было некуда. — Так не делали никогда, никакая гуми. — Мгновение в воздухе висело неловкое молчание. — Ты не слишком ли быстро стал загребать под себя, а, Ватару?
Мивако быстро выбросила на пальцах супругу: переход на ты — полный крах позиции противоположной стороны.
Разговор можно заканчивать. Если Джи-ти-груп не собирается отдавать пленного, то из этой беседы даже для репутации больше ничего не выдавить.
— А ты мне решил морали почитать и меня повоспитывать? — неподдельно и вежливо удивился финансист, приняв невербальный месседж от супруги. — В моём же доме. Сказать тебе грубость, а, Ютака?
Потом осекся. И осклабился:
— А-а-а, это ты от бессилия… Ютака, мне нечего добавить. Пожалуйста, не звони мне больше: вы начали войну, а мы с врагами не торгуем.
Дальше Асада-старший без затей разорвал соединение и потянул жену за руку к себе.
Мивако увидела, что за время разговора муж возбудился повторно:
— Только не так, как пять минут назад! — решительно предупредила она, подчиняясь и подаваясь вперёд.
— Как скажешь. Командуй, — покладисто кивнул Ватару.
Отец никогда не делал секретов из своих официальных контактов, особенно сейчас. В период передачи дел.
Потому Синтаро дисциплинированно отсмотрел его беседу со старшим Асада, во время которой патриарх и сам выглядел не лучшим образом, и репутационные потери клану ухитрился нанести.
Как говорится, или не проси — или, если просишь, не смей возвращаться с пустыми руками.
К величайшему сожалению сына, позиция Ходзё на данном этапе во всех смыслах была достаточно непрочная. Что бы ни думали о ней со стороны.
Несмотря на громкое имя, солидное прошлое и весьма непростые активы, их очень теснят сейчас в традиционной экономике — с хань не поконкурируешь.
К сожалению, меры надо было принимать раньше. Отец, дай ему бог прожить ещё столько же, слишком затянул с передачей дел более молодому поколению.
А в технологиях они отстали ещё круче, чем в традиционной экономике, дай бог здоровья всё тому же главе-маразматику… Наедине с собой-то уж можно быть откровенным.
— И что дальше? — Синтаро, несмотря на внутреннее возмущение, спросил вежливо и почтительно.
Как бы ни было, он очень любил отца. Не вина последнего, что нейродегенеративные процессы начали подтачивать интеллект достаточно давно. И даже современная медицина обнаружила необратимость изменений достаточно поздно.
— А дальше… — Ютака неожиданно выпучил глаза и принялся рвать ногтями отворот кимоно.