Разночинец
Шрифт:
– Гамарджоба, - тоже на шепот перешел я.
– Меня в Иркутске псы держали пять дней в подвале на Ланинской.
– Ты палитический?
– Микеладзе скептически на меня посмотрел.
– Нет. Долг за мной был. Вспомнили, предложили расплатиться, - я открыл ящик Смирнова, показал грузину бумажный конвертик с порошком, назначение которого я не знал.
– Дали среди лекарств вот это. Приказали, - тут пришлось тяжело вздыхать, закатывать глаза.
– Сыпануть тебе в кашу на пятый день.
Микеладзе выругался по грузински. Это
– Зачем??
– Наверное, досадил ты сильному кому-то батоно, - пожал плечами я.
– На царя злоумышлял?
Грузин промолчал, повернулся ко мне спиной, начал показывать отбитые почки с огромными синяками.
– Кровью мочусь, генацвале. Есть какое средство?
А лечить-то их, судя по всему и нечем.
– Выпрашивай в деревнях лед, - я убрал мази в коробку, захлопнул ее.
– Прикладывай к спине, если совсем невмочь.
– Отравишь?
– наконец, решился задать прямой вопрос Микеладзе, закутываясь обратно в арестантский халат.
Я сделал вид, что колеблюсь.
– Бежать тебе надо, - мой шепот был еле слышен даже мне самому.
– Не я, так кто другой кончит тебя. Дадут унтеру рубь - тебя и забьют на этапе.
Грузин молча позвенел цепями, ухмыляясь. Улыбка была больше похожа на оскал.
– Строиться!
– на улице раздался зычный крик капитана Наумова.
– С кандалами решу задачку - только и ты не подведи.
***
Этап брел по тракту, я все замедлялся и замедлялся, пока не оказался рядом с подводой Ефима. Взобрался на нее, уселся рядом. Дождик благотворно сказался на дорожной пыли - ее не было.
– Ты унтера “особых” знаешь?
– поинтересовался я тихо у Севастьянова.
– Емельяна? Познакомились…
Ефим повернулся ко мне, потянул за поводья, притормаживая подводу.
– Надумал что ли?
– Ага. Но нужен план.
– НужОн, - покивал Ефим.
– Я вона, кистень сделал.
Севастьянов тайком показал мне гирьку на веревке с петлей для запястья.
– Кистень это хорошо, это для Выкрестовых… Только вот бежать нам надо, сначала подняв шум. Чтобы не до нас было армейским, уразумел?
Коротко пересказал Ефиму про политических. Дескать, подбил их главаря на бегство с этапа. Если он сдернет, то капитан с казаками, первым делом их ловить бросятся - начальство за побег по головке не погладит. А тут и мы можем тихонько свалить. Нас ловить начнут в последнюю очередь.
– Ключи к кандалам, - мигом выделил главное Севастьянова.
– Именно!
– я достал из ящика Степанова бутыль спирта, которую разбавил обычной водой до приемлемых значений. И кусок воска, что выпросил на полуэтапе у местного ключника.
– Сможешь вечером подпоить унтера и снять метку с ключей? Они у него на поясе висят.
– А где отливать отмычки будем?
И правду Ефим сам из каторжан - вопрос, что называется не в бровь, а в глаз. Профессиональный.
– Наумов говорил, что впереди большое село Покровское. Там и кузнец есть, и даже ярмарка воскресная.
– Дознаются!
– Когда дознаются, будем уже далеко.
Мы почти обсудили с Ефимом детали всей плана, как меня позвали вскрывать огромную водяную мозоль у каторжника. Из “мирных”. И что делать? Ладно, как-нибудь справлюсь. Скальпель есть, чем промыть тоже. Глаза боятся, а руки делают.
***
Неловко орудуя скальпелем и уворачиваясь от брызг вовсе не воды, а натурального гноя, я крутил и крутил ситуацию так и сяк. Быть пешкой, которую могут походя зарезать какие-то немытые варнаки совсем не хотелось. А значит, надо встраиваться в общество. Первый шаг - спрятаться. Второй - заработать денег и стать независимым. И как это можно сделать?
Я начал вспоминать, чем вообще характерен 1879-й год. А знаменит он своими покушениями на Александра II - перебирать их в уме стало моим “спасательным якорем”. Историк я или где?
В апреле народоволец Соловьев несколько раз стрелял в царя возле Зимнего дворца. Не попал, был схвачен, после чего осужден и повешен. В декабре, через семь месяцев, Софья Петровская во главе боевой группы заложит мину под полотно Московско-Курской железной дороги. Прямо на пути следования поезда Александра II. Но что-то там не срастется - подорвется другой поезд, где поедет свита и слуги. И почти сразу следующий теракт. Знаменитого Халтурина. Собственно после которого и пойдет в массы термин “халтура”.
Через знакомых Софья Перовская узнала, что в Зимнем проводится ремонт подвалов, в число которых входил и винный погреб, который располагался прямо под царской столовой и был очень удобным местом для бомбы. Реализацию плана поручили новому народовольцу, крестьянину Степану Халтурину. Устроившись во дворец, «столяр» днём облицовывал стены винного погреба, а ночью ходил к своим “коллегам”, которые передавали ему мешки с динамитом. Взрывчатка маскировалась среди строительных материалов.
Только вот со временем взрыва опять произошла накладка - ужин задержался, взрыв застал Александра II неподалеку от комнаты охраны, которая располагалась близ столовой. Царь не пострадал. Зато погибло десяток солдат. Раненых тоже было много.
И только во время шестой попытки самодержца удалось убить. Сделал это Игнатий Гриневицкий кинув под ноги царю бомбу на набережной Екатерининского канала. Там потом построят потрясающей красоты храм - Спас на Крови.
Все покушения на Александра II я помнил досконально - в школе как раз вел восьмой класс, где проходят тему. Мы даже дискуссии с учениками устраивали - великий реформатор или безвольный монарх? И там досконально разбирали все повороты политики “Освободителя”. Самое сложное в этих дискуссиях было отвечать на вопросы учеников про любовные интрижки царя. Последняя из которых - с княжной Долгоруковой - прилично так подорвало авторитет династии в обществе.