Разного пазла части
Шрифт:
С самого раннего детства запомнилось, что ее никогда не было рядом.
Помню, как спрашивала по несколько раз на дню: «Где мама?». Отец же, придя с работы и отпустив восвояси очередную няньку, усаживал меня на одно колено и терпеливо объяснял – мама трудится. А я – тут он щелкал меня по курносому носу, - должна быть самостоятельной девочкой и если соскучилась, потерпеть, а если совсем уж невмоготу – написать ей письмо.
Правда, вопросы о матери я задавала лет до пяти – потом отвыкла. А письма карябать бросила еще раньше. Может, потому что они валялись нечитанными в коробке из-под дизайнерских туфель, может, потому, что устала ждать ответа.
Я вообще не понимала,
Более того - потащила меня вместе с собой, хоть я могла бы остаться в приюте, на чьи казенные стены возлагалась забота обо мне, пока она разъезжала по Европе, «отвлекаясь» от смерти отца. Ей не удалось удивить или поразить этим решением, скорее, это позволило еще более отдалиться, укрепившись в мысли, что она всего лишь хочет произвести благоприятное впечатление на супруга, показав, что заботится о взбрыкнувшей дурочке-дочке.
И если раньше мы с матерью были не особенно близки, попросту терпя друг друга, то после переезда за город, в дом к отчиму, мы стали вовсе чужими. Она даже общаться со мной перестала – приезжая из очередного турне, целовала мимоходом в щеку (если удавалось), и отравлялась распаковывать многочисленные чемоданы, меняя одни шмотки на другие. Съемкам ее не было конца.
В итоге, после смерти папы я стала бесхозной, праздно шатающейся по улицам девицей: глупой, хамоватой, отвязной. Но, та не продлилось долго. Через некоторое время после переезда, моим воспитанием занялся новый материн муж, и пришлось признать, что единственным ее талантом (кроме виляния задницей на подиуме) было выбирать в спутники жизни неравнодушных к детям мужчин.
Думаю, что отчим осознавал – если не он, то никто. Глядя на мои «отношения» с родительницей, он качал головой, наверняка в тайне жалея (кого из нас больше – не знаю).
Так как мать моталась по миру как ужаленная, в большом доме мы с отчимом оставались одни. Часто, на долгие месяцы. Несколько раз в неделю особняк приходила убирать пожилая женщина из службы найма. Она и кушать готовила – тоже впрок. (Когда я подросла, штат прислуги разросся, но в то время Валентина Петровна наведывалась одна).
По большому счету особняк пустовал: отчим не любил приглашать гостей, жил уединенно. И пусть при желании мы могли бы не пересекаться, он первым пошел на контакт.
Не знаю, как описать это – отчим не делал ничего сверхъестественного, просто был внимательным, участливым, в его глазах не мелькало презрения или неприязни. Однажды я просто почувствовала, что ему не все равно. Он не прятался. Не избегал меня и не кривился, глядя на свежевыкрашенные волосы: то фиолетовые, то синие, то оранжевые.
Нет, он не заискивал и не сюсюкал, как могло показаться.
Если за внешним самовыражением наблюдал с большим терпением, то хамоватые повадки, грубую речь пресекал, как только слышал. Говорил, что в его присутствии стоит быть более тактичной, поскольку он не желает набирать в лексикон грязных словечек – по статусу не положено. В ответ я фыркала, говоря, что у каждого взрослого априори имеются крутые лексические обороты, но отчим на это лишь поднимал бровь. В скором времени, как только я открывала рот, чтобы что-то изречь, как ловила себя на мысли, что фильтрую, отсеиваю слова, отбрасываю в сторону
Он не имел привычки ругать, кричать, умел отрезвлять одним только взглядом. Порой глядел на меня – пристально, словно под кожу норовил забраться, и я ерзала, ощущая, что все мои попытки выделиться – смешны до нелепости.
Когда я курила в комнате, приходил и открывал окно, словно караулил под дверью – без упрека или лекции о влиянии никотина на женский организм. Сам курил очень редко – по одной сигарете в несколько дней, иногда, недель. Он не покупал их, делал сам. Подозреваю, что больше наслаждался процессом, нежели дымом: клал на тонкую коричневую бумагу щепотку ароматного, привезенного из-за океана, табака, склеивал, долго ровнял пальцами, крутил в ладонях. В такие моменты отчим витал где-то далеко, может, мысленно переносился в Доминиканскую Республику на широкую табачную плантацию… Поджигал, затягивался до отказа, жмурился от дыма, выдыхая в потолок, а заметив меня, говорил: «брысь, тут воняет».
Когда застал меня с сигаретой в первый раз, вышел, вернулся с пепельницей – тяжелой, хрустальной. Я, было, думала, он мне сейчас ею голову проломит, чтобы не портила дымом замшевую обивку, а пеплом – дорогущий паркет. Но, нет, поставил молча на подоконник и удалился – без советов и наставлений.
Правда, скоро дымить наскучило – после каждой сигареты изо рта жутко кислятиной воняло, и с курением я завязала.
Еще новый материн муж выпроваживал моих «друзей», когда те принимались наглеть. Приглашать таких в дом я не приглашала, но собирались мы во дворе, в беседке под навесом. Там бренчали на гитаре, мурчали глупые песенки. Однажды, когда один из приятелей перебрал дешевого пива и принялся раздражать пошлыми шуточками, а после и приставать, отчим вывел его вон, легко ухватив за шиворот. Не знаю, как ему удалось явиться так вовремя – не иначе услышал мой возмущенный писк. К слову, тот пьяный детина был рослым, наглым, не знающим меры анаболикам, но рядом с высоким, гибким, вечно хмурым отчимом смотрелся жалко. Тем поступком я впечатлилась – впервые разглядела в серьезном, вечно молчаливом мужчине, силу.
А еще, посмотрев на него – воспитанного, начитанного, изысканно одетого и дорого пахнущего, сравнила с отребьем, что приглашала на территорию и больше так не глупила.
Подумав, бросила бунтовать – поняла, что никому дела нет до моих заскоков, можно прекращать выделываться. Только дурой себя выставляю и делаю хуже только себе.
И я кинулась в другую сторону – учиться. Выбросила банданы с черепами, диски с дурацкими «сатанинскими» концертами, набрала книг, закачала несколько программ и принялась за работу. Сперва тяжело было, хотелось гулять, смотреть кино, отвлекаться всячески, но потом втянулась. Оказалось, что алгоритмы и линейные уравнения – штуки занятные, а физические законы и вовсе просты.
В то время как раз пришло знание, что не хочу ни от кого в жизни зависеть, и выход виделся один – выучиться, а после добыть столько денег, сколько потребуется для самостоятельности. Это желание воодушевляло и прибавляло сил. И я работала – больше. Забыв про сериалы и аниме.
Да, тогда я не знала, что жизнь перевернется с ног на голову и все, чем смогу гордиться – место официантки в загородном клубе.
Вскоре мы с отчимом подружились, насколько могут сблизиться подросток и состоявшийся мужчина. Он был человеком занятым, из тех, кто мало спит и много работает, поэтому порыв выучиться – оценил. В его глазах появилось одобрение, а через месяц-другой оно сменилось уважением.