Разносчик
Шрифт:
Где-то глубоко в душе робкий голосок напомнил, что для него все те женщины, потенциально бывшие у него, остались для него теперь в прошлом.
— Но зачем со мной так? — прошептала она.
Брезгливое чувство, которое испытывала Наташа, проснувшись, отдалило от неё Радима. Теперь, когда она думала о нём, парень стоял где-то на периферии её внутреннего взгляда. Смотрел на неё пренебрежительно и свысока.
От звонка мобильного она подпрыгнула и с облегчением подбежала к столу, на котором оставила телефон. Счастье, что не надо думать о сновидении… Тыкая в кнопку, она не заметила, как поднимая затем мобильный к уху, она провела пальцем по губам.
— Да, Рита, слушаю.
— Наташа, как у тебя сегодня со временем? — поинтересовалась девушка, которую Наташа видела за всё время пребывания у Алексеича всего пару раз, но с которой часто разговаривала по телефону.
— Вечер свободный.
— Алексеич сказал, что список у тебя есть. Вечером сможешь подойти к тому дому? Сегодня утром там произошло самоубийство. Пора серьёзно просмотреть этот подъезд.
— После шести буду там, — пообещала Наташа.
Дежурная на телефоне в доме Алексеича коротко попрощалась и отключилась.
Наташа положила телефон на стол. Первая часть прозрачного сна подтвердилась. Двенадцатиэтажный дом, бывший в её списке, значился как один из опасных в городе. Жители ещё не совсем понимали эту опасность, но уже несколько звонков по нему, то есть по одному подъезду в этом доме, уже поступало. Подъезд этот значился как подъезд несчастий. Смертельных, причём. Во всех двухкомнатных квартирах этого подъезда умирали люди. Или кончали с собой. За полгода похороны были в четырёх квартирах. И вот теперь пятое убийство. Самоубийство. Наташа уже бывала там — вместе с кем-то из ребят Алексеича. Кажется, был там Григорий — из тех, кто умел искать «куклы» или другие подставы. Не нашёл. Но решили, что дом останется в списке опасных.
Продолжение последовало.
Если она успеет, попробует приглядеться к людям, которые там сейчас наверняка собираются. Попробует разглядеть истинное лицо того, кто всё это устраивает, если только… Если только всё происходит из-за человека, а не из-за опасной, патогенной зоны, на которой стоит дом.
Девушка снова взяла мобильник. Время — пятый час. Звонить своим — не звонить? Они знают, что она ждёт от них звонка, когда освободятся. Поэтому сейчас только одна проблема… Она вышла на кухню, бесцельно огляделась.
Она принесёт и оставит ему книги — попроще, с чего легко начать изучение эзотерики. Пусть сидит и читает. Пусть ест всё, что найдёт в холодильнике из притащенного им же. Пусть. Но остаётся в квартире… Наташа очнулась от тягостных мыслей. Значит, так. Больше никаких просьб о помощи со сном. Это раз. Второе — сегодня же надо заехать к Алексеичу, благо что Игорь туда же отправится после поездки к дому, и попросить шефа снять остатки сновидческого наваждения.
Он оскорбил… Губы словно сами уродливо изогнулись от сильной обиды…
Робкий голосок снова попробовал достучаться до сознания через сонм смятенных чувств: «А если он по-другому и не умеет признаваться, что ты ему нравишься?»
— Ты не поедешь с нами, потому что я не хочу тебя сегодня видеть! — процедила она сквозь зубы.
«Но ведь Алексеич…» — попытался вякнуть голосок.
— Вот пусть он сам и приманивает! — огрызнулась Наташа. Мелькнула даже мысль отобрать у Радима ключи. Но по здравом размышлении пришлось от неё отказаться. Для Радима это будет чересчур. Озлобится, замкнётся — и прости-прощай вся работа с ним.
От звонка домофона она подпрыгнула.
Игорь. Обещал заехать — и уже не один.
— Лена, — прошептала Наташа, вжав кнопку домофона, и решительно принялась одеваться для выхода из дома. «Лена вправит мне мозги, умиротворит», — решила она, старательно забывая, что, пока она в состоянии жёсткого напряжения, даже сильный эмпат не сумеет пробиться к её эмоциям, чтобы успокоить.
Быстро собралась сама, забросила всё, что нужно для выхода, в сумку и открыла замок. И — чуть не столкнулась с Радимом.
— Ох, прости! — запыхавшись, сказал он, радостно улыбаясь и протягивая ей букет роскошных роз. — Это тебе!
Она встала, как вкопанная, глядя на него и прозревая. Он — пока не знает, чем закончилось то действо, которое подсунул в её сон. Он придумал сценарий, чтобы подтолкнуть её к пониманию, что с ним происходит. И сейчас жадно всматривается в её глаза, чтобы узнать, как она восприняла предложенный им вариант развития их событий. Нет, это не виртуальный секс. Особенно для него. Наташа облизала губы и взяла букет, с тревогой уже наблюдая, как широченная улыбка парня медленно тает…
— Прости, Радим. У нас — ЧП. Самоубийство. Ты можешь с нами не ехать. Я сейчас поставлю цветы в воду, а потом поеду. А ты оставайся. Приеду…
— Нет, — спокойно перебил он. — Я еду с вами. И ты познакомишь меня со своей…
Он замолчал и вдруг отвёл потухший взгляд.
— Как хочешь! — бросил он и, задрав подбородок, прошёл мимо неё в квартиру.
Она постояла перед порогом, неожиданно отчётливо понимая суть этой небольшой реечки. Порог. Переступи — и… И что?
Обозлившись, Наташа дёрнула на себя дверь и громко хлопнула ею. И, жёстко ступая по полу, чтобы было слышно, пошла в кухню, где сидел Радим, ссутулившись, не глядя на брошенный на стол букет.
— Есть только одно, что может смягчить ситуацию. Дай слово, что больше не будешь злоупотреблять моим доверием! И тогда…
— Тебе не понравилось, — бесстрастно сказал Радим, не поднимая головы.
Девушка открыла рот немедленно ответить: «Да!» И закрыла. Нужно быть честной перед собой. Она вспомнила сновидческий эпизод. Она соврёт, если скажет, что поцелуй не понравился. Нагло соврёт. Но именно о нём говорить вообще не хочется.
Невольно придерживаясь его манеры говорить, она глухо сказала: