Разносчик
Шрифт:
— Ну? И где ты прячешься?
— Здесь, — негромко сказали за спиной, и Наташа не спеша повернулась.
Он вошел на кухню с балкона.
Теперь выглядел он, как обычный горожанин. Никаких поношенных и грязных вещей больше на два размера. Никаких вытянутых на коленях неопределённых штанов. Ну и никаких торжественных костюмов. Чистенькие и новенькие джинсы, белая футболка и какая-то мужская кофта на «молнии».
Взгляд, будь Наташа в толпе, соскользнул бы с него сразу. Парень остался бы точно незамеченным. Таких, как он, в городе тысячи. Разве что смотрит сквозь слежавшиеся пряди тёмных
— Что случилось? Почему они так кудахтали над тобой? — с хорошо ощутимым презрением спросил Радим.
Девушка задумчиво оглядела его и отвернулась к плите.
— Ничего не случилось. — Оглядев кастрюли, оставленные с утра на подоконнике, спросила: — Есть будешь? Мне хочется чего-нибудь слопать.
Она водрузила кастрюлю с супом — как раз на двоих осталось! — на плиту и зажгла конфорку. Услышала шаги сзади.
— Почему ты не ответила? Я что — обидел тебя? Что произошло? Почему они так с тобой?
— Я же сказала — ничего, — ровно ответила Наташа. Постояв, глядя ему в недовольные глаза, хмыкнула: — Ты хочешь многого — сам ничего не отдавая. А если баш на баш? Ты мне отвечаешь, что ты делал в детском парке, — я говорю, что со мной. Как?
— Ты меня видела?
Удивился он искренне. Неужели так надеялся на свои тёмные очки?
— Да ты на глаза лез так, что тебя видели все кому не лень, — пожала плечами девушка и поставила на стол две тарелки. «И спрашивать больше не буду, хочешь есть или нет, — подумала она сердито. — Разолью суп по тарелкам и сяду есть. А ты — как хочешь!» — Ну? Так что ты делал в этом парке? С этими своими подельниками? Только не говори, что гулял. В таких костюмах не гуляют по утрам в таких местах.
Он безразлично проследил, как она быстро режет помидоры на доске и заправляет их зеленью и майонезом, достаёт ложки, выкладывает на стол пачку сметаны. Но снова не смог сдержать удивления, когда она выставила на стол хлеб и протянула ему нож.
— Зачем?
— А… Извини… Это я машинально. У нас в семье хлеб обычно отец режет. Ну, я и привыкла: мужчина рядом, ему и нож — хлеб резать на стол.
Девушка было собралась положить хлеб с ножом на стол, но Радим перехватил это движение. Поймал её кулачок, и она поневоле разжала пальцы. Забывшись, некоторое время она смотрела, как он прижимает буханку хлеба к груди и режет аккуратные ломти. Потом опомнилась и разлила по тарелкам горячий суп.
Нарезав хлеб, он поколебался и сел напротив. Посмотрел на тарелку перед собой, взял ложку. Привстав, Наташа положила ему сметаны.
— Одного зовут Сашком, второго — Севкой, — вдруг сказал Радим, в полном молчании уничтожавший, а не евший суп. — Они находят клиентов, а потом мы договариваемся, как проделать то, что ты уже знаешь. Вот и всё.
— А если однажды вас поймают на этом? — со страхом спросила девушка, опустив свою ложку: горло снова застыло так, что сглотнуть было проблемой.
— А что могут вменить? — пренебрежительно спросил парень. — В полиции кошмары к делу не пришьёшь.
— Такой образованный? — поддразнила Наташа. И вздохнула. — Ты понимаешь, что я теперь из-за тебя вообще психовать буду?
— Почему это? Деньги с клиента слупить — это не я, они работают. Моё дело простенькое — одарить кого-нибудь сном.
— Как ты одарил меня, погладив по голове, — Наташе удалось это сказать почти равнодушно. Хотя всё вскипело при воспоминании о том, как она думала, что видит всего лишь сновидение, в котором так легко общаться с Радимом и признаваться ему, что он… он ей нравится. А он всё это время слушал её…
Он поднял на неё глаза. Упрямые. Помолчал и сказал:
— Мне таких слов никто не говорил. Никогда. От души. Чтоб не врать.
И глаза были не только упрямые, но и холодные.
Только Наташа вдруг вспомнила из-за этого холода другое. Сколько лет он сидел у того магазина!.. Сколько раз она проходила мимо, когда нужно было сбегать на рынок, и удивлялась мимоходом: как он спокойно сидит на коленях, прямо на промёрзшем асфальте, а то и на льду, в самые жуткие морозы. Часами. Не вставая — и часто без еды. Почему она хотя бы в последний год, год обучения у Алексеича, уже тогда не проверила Радима на истинное лицо? Может, тогда ему не пришлось бы долго быть неизвестной личностью…
— Радим, — осторожно спросила она. — А это точно твоё имя?
— Да, — с небольшим удивлением отозвался парень. И спохватился. — Ты задала уже лишний вопрос. Так что же у тебя было сегодня такого, что эти обращались с тобой, как с больной? И что было в парке?
— Ну, всё как раз из-за парка. Там нашли умершего старика-сердечника. Причём нашли в тот момент, когда там был человек Льдянова — про Олега я тебе рассказывала. Патрульные знают Льдянова и согласились подождать, что от него будет человек, который, возможно, опознает умершего. Ну вот… И приехала я.
— И опознала? — с любопытством спросил Радим.
— Не совсем. Я узнала его привычные места — те, где он часто бывает. Теперь полиции меньше хлопот — искать родственников старика, а перед тем ещё и устанавливать его личность. Возможно, его адрес установили уже сейчас, пока мы здесь сидим.
— А как ты опознала?
— Радим, лишний вопрос.
— Ну-у… Согласен. Что ты хочешь узнать от меня?
Стол, за которым проходил ранний обед, стоял у окна на балкон — подоконник рядом. Зазвенел мобильный Наташи — и девушка дотянулась до телефона. Алексеич. Странно. Сам послал отдыхать — и сам звонит в то время, когда она, по всем расчётам, должна видеть глубокие сны?
Прежде чем нажать кнопку ответа, взглянула на парня. Тот, оцепенев, смотрел на мобильный в её руках.
— Алексеич, — сказала Наташа, решив быть честной с ним. — Да, я слушаю.
— Наташенька, он у тебя?
— А… — замерев взглядом на Радиме, заикнулась девушка. — А откуда вы знаете?
— Игорь беспокоится, что ты в большом количестве ешь слишком калорийные продукты, — с еле уловимой усмешкой сказал Алексеич.
— Понятно, — выдохнула Наташа. Она-то сразу представила, что начальство своим всевидящим оком провидело всё, вплоть до гостей в её квартире. А что? С Алексеича станется. В последнее девушка верила стопроцентно. — Да, Радим у меня.