Разоблачение
Шрифт:
– Гарвин говорит, что для него не совсем ясна ситуация…
– Лента с записью делает ее чертовски ясной. – Фернандес внезапно нахмурилась. – Вы о пленке ничего ему не говорили?
– Нет.
– Правильно. Я думаю, что мы закруглимся с этим делом в ближайшие два часа.
Алан зарулил на автостоянку и остановил машину. Все вышли.
– Хорошо, – сказала Фернандес. – Давайте посмотрим, как у нас дела с другими ее знакомыми. Алан, что у нас с ее предыдущим местом работы?..
– «Конрад Компьютер». Все в порядке, мы с ними контачим.
– А до того?
– «Новелл
– Так, а ее муж?
– Я веду переговоры с «КоСтар» насчет него.
– А как дело с Интернетом? Кто этот неизвестный «друг»?
– Ищем…
– Еще ее бизнес-школа и Вассар?
– Мы знаем.
– Но, конечно, чем свежей прошлое, тем оно интересней. Сосредоточьтесь на «Конраде» и на бывшем муже.
– Ладно, – сказал Алан. – Правда, «Конрад» – это не так просто. Ведь они поставляют свои системы правительству и ЦРУ. Они сразу затянули песню о конфиденциальности сведений, касающихся бывших работников.
– Тогда натрави на них Гарри: он знает, как таких убеждать. Он из них душу вытряхнет, если они заупрямятся.
– Да, Гарри может…
Алан снова сел в машину, Сандерс и Фернандес пошли в сторону Посреднического центра.
– Вы проверяете места ее прежней работы? – спросил Сандерс.
– Да. Но компании не любят давать негативной информации о своих бывших сотрудниках. Много лет от них можно было узнать разве что дату приема на работу и дату увольнения. Теперь времена изменились, и их можно привлечь к ответственности за сокрытие компрометируй щей информации о бывших сотрудниках, так что мы можем их припугнуть. Но они все равно могут отвертеться и не дать нам нужной информации.
– А почему вы думаете, что у них вообще есть подобные данные?
– Потому что единожды избрав определенную схему поведения, Джонсон будет и дальше ее придерживаться. Вы не первый, с кем она так поступила.
– Вы думаете, она так же вела себя и раньше?
– В вашем голосе я слышу разочарование, – улыбнулась Фернандес.
– А вы что думали? Что она к вам приставала, потому что вы такой уж сексуально привлекательный? Гарантирую, она это проделывала и раньше.
Они прошли мимо фонтанов и двинулись в центральное здание.
– Ну а сейчас, – предложила Фернандес, – пойдем резать мисс Джонсон на тонкие ломтики.
Ровно в половине второго судья Мерфи вошла в зал заседаний. Посмотрев на семерых людей, молча сидящих вокруг стола, она нахмурилась.
– Адвокаты сторон встречались для беседы?
– Встречались, – подтвердил Хеллер.
– И каков результат? – спросила судья.
– Мы не смогли достичь согласия, – пожаловался Хеллер.
– Хорошо, тогда продолжим. – Она села на свое место и открыла блокнот. – Будем ли продолжать дискуссию, имеющую отношение к нашему утреннему заседанию?
– Да, Ваша честь, – сказала Фернандес. – У меня появились новые вопросы к мисс Джонсон.
– Очень хорошо. Мисс Джонсон?
Мередит надела свои очки:
– Собственно, Ваша честь, я бы хотела сначала сделать заявление.
– Пожалуйста.
– У меня было время обдумать ход утреннего заседания, – медленно, с видимым напряжением начала
– Ясно, – сказала судья Мерфи, абсолютно не меняя голоса. – Продолжайте, пожалуйста.
– Когда Том в первый раз предложил встретиться, выпить вина и поболтать о добрых старых временах, боюсь, я, сама этого не осознавая, восприняла его предложение таким образом, какого Том предвидеть не мог.
Судья Мерфи не пошевелилась, в комнате вообще никто не шелохнулся.
– Думаю, правильно будет сказать, что я приняла его слова за повод начать… ну, романтические отношения. И если говорить честно, я совсем этому не противилась… У нас с мистером Сандерсом в свое время были… ну… очень специфические отношения, и я всегда с огромным удовольствием о них вспоминала. Так что с моей стороны будет честным признать, что я с удовольствием отнеслась к возможности поздней встречи и скорее всего учитывала то, что эта встреча перерастет в нечто большее, чего я, не признаваясь самой себе, ждала не без радости.
Сидевшие по сторонам от Мередит Хеллер и Блэкберн хранили на лицах непроницаемое выражение. Обе женщины-ассистентки тоже сидели с каменными физиономиями. Сандерс понял, что заявление Мередит не было импульсивным и она заранее согласовала его с юристами. Но зачем? Почему она изменила свою легенду?
Джонсон откашлялась и продолжала, все так же часто останавливаясь, обдумывая каждое слово:
– Думаю, правильно будет признать, что я была добровольным участником событий. И возможно, я слишком забегала вперед, что пришлось не по вкусу мистеру Сандерсу. Потеряв голову, я, по-видимому, перешла границы приличий, и мое поведение не соответствовало моему положению в компании. Серьезно все обдумав, я поняла, что мой взгляд на происшедшие в понедельник вечером события и позиция мистера Сандерса имеют намного больше общего, чем мне казалось вначале.
В зале воцарилось долгое молчание. Судья Мерфи молчала. Мередит Джонсон опустилась на стул, сняла очки, повертела их в руках и снова надела.
– Мисс Джонсон, – подала наконец голос судья Мерфи, – насколько я понимаю, вы заявляете о своем согласии с версией, приведенной здесь ранее мистером Сандерсом?
– Во многих пунктах да. Даже в большинстве пунктов.
Сандерс внезапно понял, что произошло: они знали существовании магнитофонной записи. Но откуда? Сам Сандерс узнал о ней только два часа назад. Левин все это время находился с ним и не мог и ничего сказать. Откуда же тогда они знают?
– Мисс Джонсон, – продолжала судья, – признаете ли вы тогда и справедливость обвинения в сексуальном преследовании, которое предъявил вам мистер Сандерс?
– Отнюдь нет, Ваша честь. Не признаю!
– Тогда я боюсь, что не понимаю вас. Вы изменили свое отношение к имевшему место инциденту, вы согласились с тем, что в большинстве пунктов версия мистера Сандерса соответствует истине, но вы не согласны с тем, что у него есть основания для жалобы?
– Нет, Ваша честь, не согласна. Я же говорю, что произошло недоразумение.