Разобщённые
Шрифт:
— Я же сказал, что не могу об этом рассказывать. Но уж поверь, тебе лучше постараться дожить до семнадцати без заморочек, если не хочешь узнать, каково там, в заготовительных лагерях, на собственной шкуре.
— Понял, не дурак, — отзывается собеседник. — До семнадцати без заморочек — возьму-ка это себе девизом.
Панк откидывается на стуле; в глазах его горит восхищение, которого Лев, по собственному мнению, не заслуживает.
Когда часы, отведённые для визита, истекают, Лев и его бывший пастор отправляются домой.
— Ну и как, продуктивно? — спрашивает Дэн.
— Трудно сказать. Может быть.
— «Может быть» всё же лучше, чем вообще ничего. Хороший мальчик-умиш выполнил своё дневное задание.
В
Погода стоит относительно тёплая для февраля. Температура воздуха за сорок [27] . Дождь вместо снега утром и противная изморось к вечеру вместо снежной пороши. Маркус бежит рядом — его тяжёлое дыхание вырывается облачками пара.
— Что за блажь бежать так быстро? — пыхтит он. — Это же не Олимпийские игры. К тому же дождь!
— А дождь тут при чём?
— А при том, что потеряешь контроль, поскользнёшься и костей не соберёшь. Вон сколько мокрого снега кругом!
27
По Фаренгейту, конечно. Около 5°С.
— Ну я же не автомобиль, чтобы терять контроль!
Лев шлёпает по грязной луже, забрызгивая Маркуса, и улыбается, слыша ругательства брата. Годы поглощения фаст-фуда и бесконечное корпение над сводами законов в юридическом колледже дают себя знать: хотя Маркуса и нельзя назвать обрюзгшим, его спортивная форма, как говорится, оставляет желать.
— Клянусь, если ты ещё раз меня так обсвинячишь, это наш с тобой последний совместный забег! Позвоню копам, пусть они за тобой бегают, это у них получается отменно!
Самое смешное заключается в том, что Маркус сам настаивал, чтобы Лев регулярно занимался физическими упражнениями. Он заговорил об этом сразу же, как только Лева отдали под его опеку. В первые дни свободы, когда кровь мальчика всё ещё не пришла в норму, подняться или спуститься по лестнице в таунхаусе [28] Маркуса для его младшего брата было всё равно что отработать пару часов в тренировочной студии; однако Маркус был твёрдо убеждён, что духовное выздоровление Лева напрямую связано с его физической реабилитацией. Много недель Маркусу приходилось чуть ли не толкать брата в спину, чтобы тот пробежал лишний квартал. И — да, в самом деле, когда Лев только начинал бегать, за ним носился табун агентов ФБР. Они ходили за Левом по пятам все воскресенья, когда ему разрешалось выходить из дому — наверно, чтобы напомнить бунтовщику, что тот по-прежнему под домашним арестом. Постепенно они всё-таки стали доверять следящему чипу и позволяли Леву находиться на улице без официального эскорта, требовали только, чтобы его сопровождали Маркус или Дэн.
28
Таунхаус — малоэтажный жилой дом на несколько многоуровневых квартир, как правило с изолированными входами (т.е. без общего подъезда).
— Если меня хватит инфаркт, это будет твоя вина! — доносится из-за спины Лева недовольный голос брата.
Лев никогда не увлекался бегом, тем более на длинные дистанции. В прошлые времена он играл в бейсбол, то есть был командным игроком. Но теперь ему больше подходят индивидуальные
Дождь припускает сильнее, и Лев останавливается, хотя пробежал только половину дистанции, и поджидает Маркуса. Они покупают бутылку минералки у особо закалённого лоточника, торгующего на углу у Зала Славы; парень, по-видимому, будет упрямо продавать свой «Ред Булл», даже если наступит конец света.
Маркус пьёт и пытается отдышаться, а потом как бы невзначай роняет:
— Вчера тебе пришло письмо от кузена Карла.
Лев отлично держит себя в руках, всем своим видом показывая, мол, подумаешь, какое-то письмо.
— Если оно пришло вчера, то почему ты сообщаешь мне об этом только сегодня?
— Потому что ты становишься такой... ну, ты знаешь.
— Нет, — с прохладцей произносит Лев, — не знаю. Какой?
Но вообще-то Маркусу ни к чему распространяться об этом, потому что Лев прекрасно понимает, в чём дело.
Самое первое письмо от кузена Карла поставило его в тупик, пока он не догадался, что это закодированное послание от Коннора. Принимая во внимание, что почта Лева, скорее всего, тщательно контролируется той или иной правительственной службой, у Коннора не было другого способа передать Леву весточку, кроме писем, написанных эзоповым языком. Ему оставалось только надеться, что Леву достанет сообразительности понять, о чём в них речь. Письма от кузена Карла приходят раз в несколько месяцев; штемпели на конвертах всё время из разных мест, так что проследить их обратно к Кладбищу невозможно.
— О чём там? — спрашивает Лев брата.
— Оно тебе адресовано. Верь или не верь, но я не читаю твою почту.
Придя домой, Маркус показывает Леву письмо, однако держит его так, чтобы брат не сразу смог до него дотянуться.
— Только обещай мне, что не провалишься в какую-то унылую чёрную дыру, когда ты сидишь словно сам не свой, думаешь о чём-то и только и знаешь, что неделями играешь в дурацкие видеоигры.
— Когда это я туда проваливался?
Маркус корчит ему гримасу, означающую «кому ты пытаешься втереть очки»? Он прав. Поскольку Лев под домашним арестом, заняться ему особенно нечем. Правда и то, что получив весточку от Коннора он всегда впадает в задумчивость, задумчивость переходит в депрессию, а уж она заводит его в такие места, куда лучше вообще не соваться.
— Эту часть твоей жизни тебе надо бы оставить за кормой, — твердит ему Маркус.
— Ты прав и неправ, — отвечает Лев. Он не пытается что-то объяснить, потому что и сам не знает, чт'o имеет в виду, знает лишь, что так оно есть, и точка.
Он вскрывает письмо. Почерк тот же, что и всегда, но Лев подозревает, что это не рука Коннора — тому нельзя оставлять никаких следов. Верная подруга паранойя крепко держит их всех в своих лапах и не собирается сдавать позиции.
Дорогой кузен Левий,
Посылаю тебе запоздалое поздравление с днём рождения. Я знаю, четырнадцать значит для тебя гораздо больше, чем для многих других, учитывая, через какие испытания тебе пришлось пройти. Мы тут, на ранчо, в гору глянуть не успеваем. Большие мясозаготовительные компании угрожают задушить нас, но мы пока держимся. Разработали бизнес-план, который может спасти ферму, если до нас всё же доберутся.
С тех пор как я стал главным управляющим ранчо, мы работаем как проклятые, а от соседей помощи не дождёшься. Так бы хотелось всё бросить и умотать куда-нибудь, но кто же тогда позаботится о здешних работягах, если не я?
Нам известно, в каком ты положении, знаем, что ты не можешь приехать в гости. Да и не надо. В наших краях ходит коровье бешенство, так что лучше сюда не соваться и надеяться на удачу.
Будь здоров и передай привет брату, он так же здорово поддерживает нас, как и ты.
Искренне твой