Разобщённые
Шрифт:
В этот вечер мальчишка с бульдожьей мордой приводит Старки в свою нору — дренажный туннель, — и когда хозяин норы засыпает, Старки принимается за работу. Он отправляется в расположенный неподалёку жилой посёлок и ставит на чужой порог коробку из-под жареного цыплёнка, после чего нажимает на кнопку звонка и убегает.
В коробке нет никакого цыплёнка. Там лежит нарисованная от руки карта и записка:
«Деньги нужны? Тогда пошли сюда юнокопов, и получишь щедрое вознаграждение. Приятных выходных!»
Незадолго до рассвета Старки наблюдает с соседней крыши, как юнокопы врываются в туннель и выковыривают оттуда Бульдога, словно серу из
— Поздравляю, задница вонючая, — шепчет Старки еле слышно. — Теперь тебя самого аист оставил на чужом пороге!
«Когда мои родители подписали ордер на расплетение, я испугался. Я не знал, что со мной будет. Думал: „Почему я? За что меня наказывают?“ Но когда я попал в заготовительный лагерь «Высокое Небо», всё изменилось. Там я нашёл других детей, таких же, как я, и здесь меня принимают таким, какой я есть. Я узнал, что каждая моя часть драгоценна. Благодаря персоналу заготовительного лагеря «Высокое Небо» я больше не боюсь расплетения.
Состояние распределённости? Ух ты! Вот здорово!»
Все беглые расплёты воруют. Власти любят приводить этот аргумент, чтобы убедить публику в полной испорченности расплётов, в том, что воровство в самой их природе, что их преступные наклонности оплетают их, словно сеть, и чтобы расплести эту сеть, нет способа лучше, чем расплести самих преступников.
На самом деле, расплёты не больше предрасположены к воровству, чем все остальные. Для них это просто печальная необходимость. Ребята, которые никогда даже цента ни у кого не украли, вдруг обнаруживают, что пальцы у них становятся липкими, как патока, и к ним постоянно пристаёт всякая всячина — от еды и одежды до лекарств, то есть всего того, что нужно для выживания. Те же, кто и до этого был нечист на руку, дают своим талантам полную волю.
Старки и раньше не был чужд криминальной активности, хотя до последнего времени она по большей части носила характер хулиганских выходок в рамках подросткового бунтарства. Стоило продавцу в магазине бросить на него подозрительный взгляд — и Старки обязательно тибрил у него что-нибудь. Он частенько излагал личную жизненную философию — разумеется, с добавлением неких простых и общепонятных слов — на стенах тех зданий, общественное предназначение которых выводило его из себя. Он даже угнал у соседа машину — за то, что тот всегда загонял своих детей в дом, когда Старки выходил во двор. Вот Старки с парочкой приятелей и решили покататься. Ох, и повеселились они тогда! Провезли боком соседовой машины по ряду припаркованных автомобилей, потеряв при этом два колпака и бампер. Прогулка закончилась, когда машина налетела на поребрик и поцеловалась с почтовым ящиком, который — какая досада! — остался к ласке равнодушен. После этой поездки машина ремонту не подлежала, что Старки очень даже устраивало.
Полиции так и не удалось доказать его вину, но вся округа знала, чьих рук это дело. Старки признавал, что поступил далеко не лучшим образом, но что делать? Должен же он был наказать этого гада за то, что тот не считал Старки достойным дышать тем же воздухом, что его собственные отпрыски! Такое поведение нельзя оставлять безнаказанным.
Казалось бы — все эти выходки должны бы побледнеть перед тем, что теперь он стал убийцей. Но нет. Если думать о себе в подобных выражениях, то можно смело лезть в петлю. Лучше считать себя воином — солдатом в войне с расплетением. Солдаты ведь даже медали получают за то, что убивают врага. И хотя в минуты слабости воспоминания о случившемся у тюрьмы той ночью, бывает, мучают его, б'oльшую часть времени совесть Старки спит. Она помалкивает и тогда, когда Старки начинает отплетатьот честных граждан их кошельки.
Ещё до бурных событий последних дней Старки воображал, как станет когда-нибудь знаменитым фокусником, достойным выступать в Лас-Вегасе. Он любил производить впечатление на друзей и приводить в ужас взрослых тем, что, например, заставлял часы исчезать с их запястий и появляться в чужих карманах. Обычный салонный фокус, но сколько же времени потребовалось на то, чтобы довести его до совершенства! Заставить исчезать кошельки и бумажники — из той же области. Комбинация из отвлекающих манёвров, ловкости рук и уверенности в своих действиях — вот и все слагаемые успеха.
Сегодня вечером Старки намечает себе жертву: подвыпивший мужчина, который выходит из бара на заплетающихся ногах, на ходу засовывая в карман пальто набитый деньгами бумажник. Добравшись до машины, пьянчужка долго шарит по карманам в поисках ключа. Старки проходит мимо и «нечаянно» задевает мужчину плечом, правда, так сильно, что ключ выпадает у того из пальцев.
— Ой, простите, мистер, — говорит Старки, подбирая ключ и отдавая его жертве. Жертва так и не чувствует, как другая рука парня ныряет в его карман и выуживает оттуда бумажник — как раз в тот момент, когда Старки вручает ключ его хозяину. Сделав дело, Старки гуляет себе смело дальше, насвистывая песенку: пьяный мужик обнаружит пропажу не раньше, чем проедет половину дороги домой, да и тогда наверняка решит, что забыл кошелёк в баре.
Старки заворачивает за угол, убеждается, что вокруг никого, и открывает бумажник. И в ту же самую секунду его бьёт током — мощный разряд проходит по всему его телу; ноги Старки подгибаются и он, скрючившись, в полубессознательном состоянии валится на землю.
Парализующий кошелёк. Он слышал о таких, но наткнулся впервые.
Не проходит и пары секунд, как «пьяный» уже здесь, а с ним ещё трое, чьих лиц Старки не в состоянии рассмотреть. Они поднимают его и запихивают в ожидающий поблизости фургон.
Дверь задвигается, машина трогается с места, и Старки, едва живой, сквозь висящий перед глазами наэлектризованный туман видит того самого трезвого пьяницу.
— Ты расплёт, или из дому сбежал, или просто бродяга подзаборный? — спрашивает Трезвопьяный.
Губы у Старки словно деревянные.
— Подзаборный.
— Отлично, — говорит Трезвопьяный. — Круг сужается. Ты расплёт или сбежал из дому?
— Сбежал из дому, — бубнит Старки.
— Ещё лучше, — отзывается мужчина. — Ну, теперь, когда ясно, что ты расплёт, мы знаем, что с тобой делать.
Старки издаёт вой, и какая-то женщина — он не может видеть её — смеётся:
— Не удивляйся, парень. У расплётов в глазах этакое особое выражение, которого нет у убежавших и уличных подонков. Мы узнаём правду ещё до того, как вы открываете рты.
Старки пытается пошевелиться, но куда там.
— А ну тихо! — доносится откуда-то из-за спины девичий голос. — Лежать, не то так двину, что кошелёк покажется детской игрушкой.
Старки понимает, что попался в ловушку орган-пиратов. А он-то считал себя умнее! Вот свезло, так свезло. Он мысленно ругает себя, но тут Трезвопьяный говорит: