Разочарованный странник
Шрифт:
Оказывается, каждый раз Оскар приходит вечером в свою комнату… Ой! А слонёнок уже лежит, его дожидается. А ведь утром валялся под кроватью.
Оскар просто в ступор впадает от этого! Он на самом деле верит, что игрушечный слон сам забирается в кровать. Но только по пятницам, по другим дням недели — нет. Старший брат доказывает ему, что это уборщица кладёт слонёнка, они ссорятся по этому поводу, дерутся и не разговаривают. И так уже целый год, каждую пятницу. Я и не знала, пока их мама не сказала, что в доме из-за этого идёт настоящая война.
Сегодня я застала обоих братьев дома. Мама мальчиков сказала:
— Оскар, вот пока Катя здесь, спроси у неё про слона.
Тот и спросил:
— А это правда,
Я говорю:
— Конечно сам.
Оскар очень обрадовался и торжествовал победу над братом:
— Вот видишь! Это он сам! Он ведь лежит как человек, а не как игрушка! Катя не стала бы его туда класть, она большая, а большие так не делают.
Август 2005 года
Тостер любой ценой
Мы только что подверглись разбойному нападению, в результате чего остались почти что без средств к существованию.
Мы снимаем комнату у Пелле. Пелле — творческий человек, художник. Он живёт один в огромной трёхкомнатной квартире в одном из самых аристократических районов города. Но аристократизм и живопись не приносят ему дохода, и поэтому одну комнату он сдаёт нам.
У него была девушка Зельда, которая приехала из Пакистана. Очень темпераментная. После продолжительных кровавых скандалов они разошлись. Сначала ссорились около года, она била посуду, срывала занавески с кронштейнов, и даже самому Пелле несколько раз попадало. Он её очень боялся. Ещё бы: Зельда такая яростная восточная женщина с выразительными формами, а Пелле такой тихий интеллектуальный рыженький мальчик с бакенбардами. Она как зыркнет своими чёрными глазищами, как колыхнёт грудью размером с две дыни, у него сразу коленки трясутся. Тяжёлая была у Пелле жизнь, что и говорить, а потом стала ещё тяжелее, но вот наконец Зельда от него совсем устала, вызвала такси и уехала.
А теперь она никак не может от него отвязаться, то звонит, то приезжает, то опять от него уходит. Однажды она забрала «свои вещи», после чего в квартире явно поубавилось барахла и прибавилось свободного места. Цветок в кадке исчез, слава тебе господи. Портрет какого-то усатого пакистанца перестал маячить в коридоре. А на днях Пелле решился серьёзно с ней поговорить и попросил оставить его, наконец, в покое. То есть насовсем. Зельда плакала, но потом согласилась и приехала в последний раз за оставшимися вещами.
У Пелле в трёхкомнатной квартире очень мало вещей, хоть он и живёт здесь уже пять лет. Он вообще-то минималист. Купит кусочек мяса в сто граммов, треть отъест, а остальное спрячет в морозилку, может месяц питаться этим кусочком. Короче, выяснилось, что Пелле вообще не покупал ничего из вещей за эти пять лет, всё было Зельдино. Сам он, как вольный художник, все деньги тратил на краски, холсты и оплату студии в мансарде, а уж хозяйственные покупки касались только Зельды.
Узнав, что она сегодня приедет, я просила Пелле только об одном: что бы ни случилось, ни в коем случае не отдавай ТОСТЕР. Пусть диван заберёт, пусть ванну выломает или унитаз, пусть разберёт паркет в гостиной и вынесет по одной досочке, но только не тостер. Без тостера я жить не могу.
Вечером был настоящий погром. Зельда приехала на небольшом грузовичке, с новым парнем и тремя его друзьями. Все здоровенные усатые террористы в тренировочных штанах. Пелле тут же скрылся от них в туалете. Зельда стала паковать имеющиеся в доме вещи, а ребята начали выносить мебель. Это длилось несколько часов. Пелле вскоре осмелел, вышел и караулил тостер, прикрыв его газетой. Зельда вынесла всё! Теперь квартира совсем голая, Пелле не на чем спать, не в чем готовить, нечем вытираться или накрываться, нет ни одной подушки, нет даже тарелок. Когда мы отсюда переедем и заберём свою посуду, ему придётся питаться в соседней пиццерии. Вот до чего человек жадный, ничего не приобрёл в своей жизни! Один телевизор у него остался, ну и правильно: пусть посмотрит, как люди живут.
Зельда орала: «Где мой шампунь?! Я точно помню, что я покупала шампунь!» Пришлось ему за шампунь заплатить. А ещё он возместил стоимость бумажных салфеток и свитера, который она не смогла найти. Она унесла зеркало из нашей комнаты, но мы тут же повесили своё, которое хранилось на чердаке. Стулья мы тоже восстановили. А в это время Пелле уже звонил своим друзьям из художественной школы:
— Алё, Крилле? Слушай, помнишь, у тебя была одна ненужная занавеска? Ну да, которая осталась после дедушки. Одну мы тогда продали, а другая осталась. Можешь мне её на время одолжить? Мне же нужно чем-то накрываться. Нет, одеяла у меня нет. Было, но больше нет. Тебя не затруднит, правда? А, уже продал? Понимаю. Как неприятно. Но у тебя есть коврик? Ой, Крилле, ты ангел! Да, спасибо, да, сегодня забегу, конечно. С меня пиво. Целую в щёчку, чмок-чмок!
Зельда комментировала их разговор и инфернально хохотала. Потом выдернула телефонный шнур из розетки и положила аппарат в сумку. Она отодрала от стены розетки и выключатели. Собиралась сорвать и обои, но сломала ноготь и разразилась по этому поводу нецензурной бранью.
Но главное — тостер остался!
Сперва Пелле его охранял, потом спрятал в спальне, но когда туда ворвалась Зельда, перепрятал на балкон, потом положил в свой рюкзак и запихал на антресоли. Зельда собралась уходить, но уже у двери вдруг вспомнила: «А ТОСТЕР?» И так сверкала глазами во все стороны, как будто просвечивала стены рентгеновскими лучами. Где бы ни прятался тостер, она его всё равно увидит! Ай, как страшно! Такое обычно показывают в фильмах ужасов. Настоящий Вий, а не девушка, назгул и всевидящее око. Вот сейчас, сейчас она настигнет свою добычу!
Мы делали вид, что ищем тостер по всем углам, но никак не можем найти. Зельда закатила скандал, орала, что мы нарочно его выбросили, чтобы ей было обиднее. Её приятели перевернули всё вверх дном, но ничего не нашли. В итоге мы сошлись на том, что раз мы вместе с Пелле потеряли её тостер, то мы за него и заплатим. Во сколько она оценивает пропажу? Оказалось, в сто крон. Но ведь тостер был очень старым и сломанным, он уже даже местами проржавел, им пользовались целых пять лет, и достался он им далеко не новым, как же он может так дорого стоить? Да если на помойке поискать, ещё и получше найдётся бесплатно. На барахолке за такой хлам и десяти крон бы не дали. Поторговавшись, сошлись на пятидесяти кронах. Двадцать пять платим мы и двадцать пять Пелле. Абсолютно смехотворная сумма. Но Пелле сказал, что и так уже заплатил достаточно на сегодня и больше тратиться не намерен, к тому же он лично тостер не терял. В итоге мой муж заплатил всего тридцать крон, как человек, явно потерявший тостер.
Теперь тостер полностью наш! Мы его выкупили! Какое счастье! Что хотим с ним, то и делаем. Захочешь с утра горяченьких тостов — пожалуйста! Приятного аппетита!
Сентябрь 2005 года
Стокгольмское метро
Еду сегодня в метро. Казалось бы, рабочий полдень, все должны быть в офисе. Однако нет! Люди всё равно куда-то едут, хоть их и значительно меньше, чем, скажем, в Москве.
В стокгольмском метро сиденья расположены как в питерской электричке: друг напротив друга, по два кресла с каждой стороны. С той только разницей, что сиденья мягкие и обиты синей тканью с весёлыми картинками. У окна приделан жёлтый поручень, и за него обязательно заткнуты газеты, потому что люди ленятся их забирать и выбрасывать в урну на станции. По громкой связи объявляют: «Дорогие пассажиры, пожалуйста, забирайте свои газеты!» Но дорогие пассажиры все эти просьбы игнорируют.