Разорванная связь
Шрифт:
– Прекрасная ситуация, – пробормотал Дронго, – кажется, я впервые оказался в неприятной роли подозреваемого. Надеюсь, вы не собираетесь сразу предъявлять мне обвинения в убийстве только на том основании, что я помог очень сильно выпившему человеку снять номер и отлежаться там, чтобы не появляться в таком виде перед своими близкими.
– Которые тоже живут на четырнадцатом этаже, – заметил комиссар, – вы ведь намеренно попросили номер, который бы находился рядом с сюитами, занимаемыми этими гостями.
– Конечно. Я был уверен, что он проспится и пойдет к себе в сюит. Я поэтому взял ему номер именно на четырнадцатом этаже. В противном случае я бы взял номер на своем этаже.
– И поэтому заплатили за почти незнакомого человека триста евро со своей кредитной карточки? – не поверил комиссар. – Вам не кажется, что это больше напоминает выдуманную историю, чем реальность? К вам в ресторане случайно подсаживается человек, которого вы якобы видели один раз пять лет назад и даже не узнали. Он ужинает с вами, потом между вами случается спор, вы уходите вместе. Подходите к портье и просите номер. Платите своей кредитной карточкой, обратите внимание, за абсолютно неизвестного вам человека, которого вы даже не помните. Поднимаете его в номер и уходите к себе. И я должен верить в эту легенду?
– Не должны. Только почему вы решили, что мы с ним поспорили в ресторане? Мы как раз мирно беседовали.
– Неправда, – вздохнул комиссар, – сразу трое свидетелей показали, что у вас был напряженный разговор и вы даже уронили бутылку, когда уходили из ресторана.
– Мы уронили ее случайно, он задел рукой и опрокинул на пол бутылку, – вспомнил Дронго.
– Все у вас получается случайно. Случайно встретили человека, которого видели один раз в жизни. Случайно он подсел к вам. Случайно уронили бутылку во время разговора. Случайно выпили. Случайно сняли номер неизвестному на свою кредитную карточку. Случайно оставили отпечатки пальцев на лампе, с помощью которой его убили. Все случайно. А если я теперь случайно попрошу ордер на ваш арест?
Комиссар все-таки умел шутить. Хотя и своеобразно.
– Это будет уже не случайность, а закономерность, – согласился Дронго, – но я не убивал Золотарева. Перед началом допроса вы так торопились, сеньор комиссар, что не спросили меня, чем я занимаюсь. И почему погибший подсел именно ко мне. Теперь я готов вам сообщить. Я эксперт по вопросам преступности. Меня обычно называют Дронго.
Комиссар нахмурился. Один из незнакомцев в штатском даже подскочил на месте. Переглянулся с напарником.
– Вы Дронго? – не поверил он. – Тот самый знаменитый эксперт, который нашел несколько лет назад маньяка, называемого Ангелом боли?
– Да, – кивнул Дронго, – это я.
– Но этого не может быть, – растерянно произнес неизвестный, очевидно, сотрудник прокуратуры, – вам должно быть тогда лет семьдесят или восемьдесят. Я много про вас слышал.
– Теперь имеете возможность убедиться, что я гораздо моложе, – усмехнулся Дронго. – Но мое имя не является гарантией моего алиби. Я отлично осознаю свое сложное положение. И поэтому сделаю все, чтобы помочь вам найти настоящего убийцу.
– Сеньор Дронго, вы должны отчетливо понимать, что на этот момент я имею только одного подозреваемого, – мрачно произнес комиссар, – и этот человек именно вы. Все видели, как вы поднимались вместе с погибшим в его номер. Камеры зафиксировали, как вы входили в кабину лифта и как выходили из нее. Но самое важное, что все двери в этом отеле связаны с центральным компьютером. И мы легко могли установить, что после того, как вы вышли из номера, их четырежды еще открывали. Четыре раза, сеньор Дронго, дверь в номер погибшего открывалась. Возможно, он сам открывал свою дверь, возможно, это делал кто-то другой, у кого могла быть карточка-ключ от его номера…
– Я оставил ключ на столике рядом с кроватью, – вспомнил Дронго.
– Его там не было, – жестко оборвал его Морено, – и уже этот факт дает мне право сомневаться в вашей искренности, сеньор эксперт. К тому же ваша профессия говорит не в вашу пользу. Вы ведь знаете, какими изощренными способами совершаются подобные преступления, и вполне могли придумать самостоятельный план. Я не хочу вас оскорбить, я всего лишь пытаюсь объяснить вам ваше положение.
– Хуже некуда, – кивнул Дронго, – уже понятно. Вы сообщили родственникам погибшего о случившемся?
– Сообщили, – кивнул Морено.
– Как они реагировали?
– Я не совсем понимаю ваш вопрос. Как можно реагировать на смерть близкого человека?
– Извините меня, комиссар, но я боюсь, что вы меня действительно не поняли. Вы лично сообщали им о смерти Петра Золотарева?
– Нет. Меня тогда здесь не было. Это сделал сеньор Гарригес, – показал комиссар на сотрудника прокуратуры.
– Как именно они реагировали? – спросил Дронго. – Извините меня, сеньор комиссар, но это чрезвычайно важно. Во всяком случае, это поможет нам в установлении истины.
– Не совсем понимаю, каким образом горе родных может помочь нам в расследовании этого убийства, – пробормотал комиссар Морено.
Гарригесу было лет тридцать пять. Высокого роста, нескладный и не разучившийся краснеть. Он немного смутился.
– Я вошел в номер к его супруге и сообщил ей о смерти мужа, – вздохнул он. – Нужно сказать, что она не закричала и не заплакала. А словно окаменела. Потом прибежала ее дочь. Она плакала и обнимала мать. Пришел их зять, сеньор Ираклий. У него такая сложная грузинская фамилия. По-моему, Гоглидзе. Если я правильно выговариваю. Он тоже был расстроен.
– А его друг? В соседнем номере остановился его компаньон. Павел Солицын и его супруга.
– Нет, я их не видел. Возможно, они не знали, что случилось. Но сотрудники полиции все равно их допросят.
– Понятно, – разочарованно сказал Дронго, – но это ваша ошибка, сеньор Гарригес. Нужно было в первую очередь допросить друзей приехавшего бизнесмена.
Морено нахмурился. Тяжело поднялся со своего места.
– Мы проводим расследование так, как считаем нужным, – недовольно заметил он.