Разрешаю поиграть
Шрифт:
Джулиан всматривается в меня, ослабляя ворот белоснежной рубашки. Он не узнает и пусть мне больно, но я рада, что он не узнает меня. так должно быть. Пусть болезненные воспоминания забудутся. А наше прошлое иначе и не назовешь. Только болезненным. Лала тянет его за рукав и брат поворачивается к ней, разрывая наш зрительный контакт.
А я снова замечаю Людовика и вздрагиваю. Никогда он не смотрел на меня с такой ненавистью. Ничем не сдерживаемая ярость искажает его лицо, всего на мгновение, но мне хватает и этого, чтобы понять, какую глупость допустила, смотря
Но, долго мне корить себя не вышло. Прозвенел звонок, оповещая, что пора занять свои места. Моя ложа располагалась напротив четы Альку, да, у мужа моей мамаши весьма специфическая фамилия. Зато я ее запомнила с первого раза. Как и выражение лица Лючии стоило ей проследить за объектом наблюдения Людовика. Он продолжал прожигать меня взглядами и опера его сейчас интересовала в последнюю очередь.
Я сама не поняла в какой момент начала вслушиваться и с интересом следить за развитием событий на сцене. Все-таки итальянцы умеют произвести впечатления. Думала, что буду дремать, но в какой-то момент настолько засмотрелась, что не поняла, когда зрители стали уходить из зала на антракт. Пришлось последовать их примеру.
Лючия не выдержала первая. Она “случайно” толкнула меня в буфете и тут же рассыпалась в извинениях. За которыми последовало представление друг другу и соответственно вопросы.
– Мне послышался британский акцент, Вы не местная?
– заход издалека.
– Можно и так сказать, я приехала сюда недавно, хотелось посмотреть на историческую родину - вежливо и немного расплывчато.
– И как Вам у нас?
– Весьма недурно, особенно опера. Увлекательное шоу.
– Да, опера - моя страсть. Помню, как примерно в Вашем возрасте познакомилась со столько замечательным направлением в искусстве и с тех пор не могу отказать себе в удовольствии послушать красивые голоса.
– Ма, антракт заканчивается - к нам подошел Джулиан.
Лючия представила нас и опять он пристально изучает мое лицо. Но, момент нарушает звонок. Мы раскланиваемся и расходимся по своим ложам. Стоит только свету погаснуть и боковая портьера отодвигается в сторону. Людовик садиться позади так, чтобы его не было видно из ложи.
– Ты - само совершенство, хотел тебе это сказать, как только увидел - о, неужели? Его дыхание обдает мне затылок. Холодные губы касаются шеи.
– Не стоило ради этого покидать свою компанию - я не дергаюсь, стараюсь по крайне мере.
– Детка, одно твое слово и я больше туда вообще не вернусь. А тебе не надо будет бередить прошлое. Твоя сестра тебя ненавидит, брат не помнит, а мать приняла за соперницу, Детка, они не та семья о который ты грезишь.
Я все же вздрогнула, когда его язык прошелся от основания шеи и до затылка. Руки, клешнями вцепились мне в плечи. А следом за языком в ход пошли губы. Он целовал мою шею и если бы я не знала точно, что позади Людовик, решила бы, что целует меня трепетно влюбленный мужчина. Он не пытался поставить засос, укусить, никакой грубости.
– Как же мне без тебя плохо. Ты не представляешь,
Его руки сползли с плеч и сминая платье сжали грудь. Я взглянула на ложу напротив. Нет. Не смотрят. Попыталась освободиться от пальцев недвусмысленно сжимающих мои соски. И как только почувствовала боль, он отпустил. Я повернула голову, наши глаза встретились.
– Это твое больное сознание. Чего ты добиваешься? Я не вернусь к тебе. Никогда.
– Посмотрим. Раз ты по-прежнему хочешь боли, ты ее получишь, Детка. Но, учти, за столько лет бесплотных попыток, я всегда выигрываю. Всегда.
Его губы накрыли мои. И в этот раз поцелуй был мне хорошо знаком. Болезненный и неприятный. Но, в отличии от недавних ласк весьма привычный и оттого я спокойно вытерпела его.
– Начнем играть с твоего братца, не понравилось мне, как ты не него смотришь, так ты должна смотреть только на меня. А теперь условия. Одна из его подружек недавно подцепила весьма поганую венерическую болезнь - “ВИЧ” и сейчас она крайне активный ее носитель, не спрашивай меня откуда мне это известно, дорогая ты же знаешь, как я люблю ставить опыты на живом разумном материале, вот ей и не повезло попасть ко мне на прививку.
Что же до тебя, Детка, твоя задача угадать которая девка заразна и если постараешься успеть, не дать братику подхватить тот же вирус. Думаю, его подобная перспектива убьет. Он же хочет попасть в большой спорт. А со смертельной инфекцией максимум на что малыш может рассчитывать - большая кровать.
И прежде чем, я смогла хоть что-то спросить, Людовик вышел из ложи. Мне же осталось только хватать ртом воздух, не в силах удержать крик. Ублюдок!
Джулиан мое самое больное и самое незащищенное место. Какая же ты - тварь, Людовик. И ничто в мире не способно исправить ошибку природы, которая позволила тебе появиться на свет.
День девяносто пятый. Ночь.
– Девочка! А ты не боишься так поздно одна возвращаться домой?
– Ещё как боюсь! Вдруг кто-нибудь остановит, а я сегодня без паспорта, и даже без разрешения на оружие!
– Киса! Я чуть со страху не умерла пока кралась к тебе! Не могла местечко получше для жилья найти? Всю кожу себе оцарапала об эти колючки - Лала так умильно возмущалась, что в какой-то момент я перестала слушать и просто наблюдала за гримасами меняющимися на ее мордашке.
– Киса!
– возмущенный вопль проигнорировать все же не удалось.
– Ну, что? Как ни крути это самое подходящее место, особенно благодаря “колючкам”. Никаких тебе зевак и любителей заглянуть по-соседски. Поэтому прекращай возмущаться и давай сюда эту штуку - потянула я руки в сумке сестры.
– Воу-воу! Я, конечно, верю, что ты можешь все, но назвать ноутбук Джулиана “этой штукой” может только чайник в сфере высоких технологий. Так что, не тяни ручки и позволь мне самой составить список его шлюшек.