Разрешенная фантастика – 1
Шрифт:
Тут всем распоряжается «хозяйка Сэри» – женщина под семьдесят с морщинистым неулыбчивым лицом. Но, как бывшая учёная, руководительница крупной гляциологической лаборатории в Университете Джона Гопкинса, сохранившая ясность мышления, организационный талант, (Вот уж – точно! Без её твёрдой руки человеку впору было отчаяться навести здесь, в этом «подразделении», хоть какой-то порядок!) и начальственные привычки. Вот и сейчас, лишь заслышав его шаги, она решительно двинулась вперёд:
– Капитан, сэр! У нас кончаются нормальные пелёнки. Те, что остались, не продержатся и года. Пеленать станет нечем. Видите: что получается даже после аккуратной стирки, даже в чуть тёплой воде? – в руке она держала тряпочку, в которую уже можно было только сморкаться, как в носовой платок: настолько тонкой и вылинявшей стала ткань, уже много раз подшитая вручную по махрящимся краям.
– Хорошо, миссис Гендерссон. Я займусь этим. – он прикинул, что, пожалуй, собственно пелёнками разжиться не удастся: в последние годы перед войной народ избаловался, всем памперсы подавай. Одноразовые. Вот уж если б они их применяли – рядом пришлось бы ставить второй корабль. Под завязку набитый только этими самыми памперсами. И ещё где-то складывать «использованные». (Не топить же ими котёл – иначе все просто умрут, нанюхавшись!..)
Значит, придётся сделать очередной набег-наезд на ткацкую фабрику в двухстах милях – в Нулунбай. Там, на складах, ещё, вроде, оставались простыни, полотенца и пододеяльники с наволочками. Ну а уж нарезать-то их на куски подчинённые миссис Гендерссон смогут.
В машинном отделении деловито копошились два дежурных механика: меняли прокладки второго тройника бойлера. Человек спросил только, справятся ли они своими силами. Справятся. Отлично.
Они вышли наружу – туда, где борта были надстроены подобием скоса-навеса из деревянных брусьев, и крытого шифером, вдоль всего корабля: склад того, что можно держать при минусовых температурах.
Здесь всё оказалось в порядке – но к приезду очередной партии фуражиров, и если и правда, «пелёнок» привезти побольше, придётся укреплять и расширять помещения, закапываясь уже вглубь смёрзшегося песка пляжа.
Хм! Кораблик-то становится тесноват! Пожалуй, придётся вскоре построить поблизости, на отшибе, иглу из снежных блоков для расплодившихся собачек, а лишних и старых лаек даже… скушать!
А почему нет? Амундсен во время открытия Южного Полюса так и делал. А уж им-то – и подавно можно! Так и вопрос с прокормом – и собачек и людей – решится максимально рационально.
Пробурённые до незамерзшего океана три узких полыньи трёхметровой глубины добычи практически уже не давали. Крючки с наживкой, болтающиеся там на разной глубине, в последние пять лет оставались почти «невостребованны». Значит, кормёжка собак рыбой, как было вначале, отпадает. Впрочем, всё тех же мороженных кенгуру матёрые шерстистые тащильщики нарт жрут за милую душу.
Ещё человек сожалел о пингвинах: вот бы завезти сюда сотни три. Уж прорубей-то они им насверлили бы!.. Пусть ловят птички, что найдут – хоть криль, хоть креветок, хоть мороженную снулую рыбу! Свежая еда была бы обеспечена. На какое-то время.
Впрочем, неизвестно, смогли ли милые пингвинчики выжить: ведь чёртов океан там тоже промёрз, и, наверное, метров на пять. Планктон, которым питалась рыба, вымерз, подох. Значит – нет и рыбы. То есть, кормовой базы для этих самых пингвинов.
Поэтому он пока не будет снаряжать экспедицию по льду в сторону Антарктиды для их возможного отлова. Или сбора тушек какой-нибудь замёрзшей колонии. А вот будет он снаряжать поисковые партии к ближайшим городам. Склады Нукурра, Катарины и Ларримы они уже разграбили. (Он не обольщался: раз не заплатили за вывезенное – значит, разграбили! И не поможет оправдание, что платить-то… Некому.) Впрочем, мука, масло, соль и рис быстро заканчивались.
Пора было подумать и о других населённых пунктах побережья. Однако переходить по заливу на полуостров Кейп-Йорк, и вытрясать единственный тамошний городишко человек пока не хотел – «открытый» океан в пору застывания неоднократно «бунтовал», вспучиваясь и ломая многометровые льдины, и теперь чёртов залив покрыт труднопроходимыми торосами. Зачем мучить людей и собак двухсотмильным сложнейшим переходом, когда можно двигаться южнее, вдоль полотна железной дороги? Тем более, и городишки здесь перспективнее…
Ещё им, как воздух, нужны растительные витамины и микроминералы. В мясе их мало, от цинги нужно что-то – именно растительное. И хоть трава, которую добывали из-под снега, имела весьма мерзкой вкус, человек заставлял всех есть её сырой. Запасы картошки кончились лет шесть назад, а от цинги ничего лучше у них не нашлось. Разве что упаковки драже-витаминов из аптек Перта, да лимоны, кадки с которыми стояли в корме, там, где раньше находилась вторая кают-компания.
Чёртовы лимоны всё никак не удавалось заставить вызреть до полной спелости – полусозревшие зелёные плоды неумолимо опадали с деревцев в десяти бочках-кадках. Может, им мало света из иллюминаторов, и от двенадцативольтовых ламп, питаемых от аккумуляторов, снятых с автомобилей?..
Не очень хорошо обстояло дело и с горючим. Освещение кают теперь целиком перевели на керосиновые и масляные лампы, чтоб не гонять зря генератор, подзаряжавший, почти как на древних подводных лодках, те же аккумуляторы. И устойчивый запах солярки и прогорклого жира насквозь пропитал всё на корабле: стены, одежду, пищу… Правда, замечал это, и автоматически морщил нос, только человек, и – только когда в очередной раз «вселялся». Остальные за эти годы принюхались.
С соляркой, кстати, намечалась проблема: баки самого корабля, и нескольких десятков катеров и мелких судов, стоящих в порту, уже почти опустели. Да и запасы растительных масел, привезённые из супермаркетов и со складов, уже ополовинены. Производства же свечей наладить так и не удалось: никто не помнил, как превращать жир в парафин. А человек, почитавший об этом там, на Земле-один, решил что не станет заморачиваться: слишком сложно и долго. Придётся, видимо, оставить масляные коптилки навсегда. Ну, или пока не кончится масло из поселений, и жир из тюленей и кенгуру.
Ещё человека напрягали мутации рождавшихся детей.
Здесь приходилось быть начеку: конечно, они не могли себе позволить поступать как спартанцы… Но оставлять в живых двухголовых, трёхногих, или полностью покрытых шерстью (Вот, кстати – задачка: а вдруг это – новая мутация, приспосабливающая человека к холоду?! Попробуй тут – выбери!..), или с четырьмя руками о шести пальцев, тоже было бы глупо. С кем бы такие тут скрещивались?!
Поэтому число колонистов росло куда медленней, чем хотелось бы человеку.
Однако оно росло. И если в Мире Один и Два человек довольствовался скромной ролью кукловода, дёргающего за ниточки из-за кулис, создавая видимость в меру свободного Общества, здесь он такой роскоши себе позволить не мог.
Слишком всё на виду. Слишком мало людей. Слишком велик груз ответственности: по крайней мере, ещё лет триста придётся суровой рукой вести племя к выживанию, контролируя и гася неизбежные центростремительные поползновения особо инициативных новых лидеров, которые уж точно получатся из его детей.