Разрушь меня
Шрифт:
Он дышит мне в шею и легко касается губами нежной кожи в промежутках между словами. У меня пересохли губы и я отчаянно желаю чего-то… Чего-то большего.
Свет появляется так же внезапно, как и исчез, забирая с собой всю магию. Я тут же прихожу в себя, понимая, что сижу на коленях у почти незнакомого парня. Господи, да он наверняка подумал, что я легко доступная! Позор какой. Но все эти мысли уходят, когда я ловлю на себе очередной хмурый взгляд Матвея. Редким движением руки он выкидывает недокуренную сигарету и командует:
– Пойдемте.
Как бы мне не хотелось ему возразить из вредности, но он прав. Удивительно, что мама до сих пор не звонит мне.
– Я повожу, – вызывается Олег, – а ты иди, завтра пересечемся.
Я вижу как Матвей сжимает зубы, он явно чем-то недоволен, хотя похоже на то, что это вообще его нормальное состояние.
– Ладно, – кивает он наконец, – созвонимся.
Мы шагаем по мокрой от росы траве в сторону моего дома, а Матвей идет в противоположную.
– Я кстати тоже на этой улице живу, – болтает Олег, – только в самом начале.
Бурчу что-то в ответ, надеясь, что Юлькина болтовня опять спасет нас от неловких пауз, а сама украдкой поглядываю в сторону этого странно типа. Но он не оборачивается. Ни разу.
Прощание с Олегом возле моего дома выходит каким-то неловким. Я не хочу, чтобы мама слышала мужской голос, она всегда обладала непомерным любопытством относительно моей жизни. Обычно я не могу ступить за порог, предварительно не дав самые подробные разъяснения куда и зачем я иду. Но это ещё ничего, вот только по возвращении мне приходится давать такой же подробный отчет о произошедшем. То же самое касается еды, которой я ем, не только людей с которыми я виделась. А да, ещё мама обожает спрашивать о чем я говорила по телефону. Словом, она не хочет, чтобы от неё ускользнул ни единый эпизод моей жизни.
– Пока, Олег, – бросаю я нервно, дергая калитку, и пропадаю во дворе прежде, чем он успевает прийти в себя.
Наверное, надо было его хоть в щечку чмокнуть, как сделала Юлька, когда прощалась с нами возле своего дома. Оказалось, она живет рядом с бабушкой Лидой, то есть совсем близко от меня.
Стараясь пробраться на второй этаж как можно более бесшумно, я с облегчением понимаю, что свет уже везде погашен. Значит, сегодня допроса не будет, у меня есть передышка до завтрашнего утра.
Глава 3. Перемены
– Тебя вчера мальчик провожал?
Вопрос мамы заставляет меня подавиться тонким блинчиком, который она плюхнула мне тарелку несколько секунд назад.
– А что?
Мама бросает на меня странный взгляд из-за плеча. Не привыкла к тому, что на её вопрос тут же не дается самый подробный отчет.
Но мне не хочется ей рассказывать. Не знаю, может во мне наконец проснулся протест переходного возраста, но её совсем не хочется пускать в этот хрупкий, только строящийся мир, который наконец-то полностью мой. Только мой.
– Что будешь сегодня читать?
– Может быть схожу на озеру с ребятами, – отвечаю я, потупив взгляд и ковыряя блин вилкой. Аппетит как-то сразу пропал. Нутром чувствую надвигающийся допрос с пристрастием и уже ощетинилась, готовая обороняться.
Но мама молчит, продолжая переворачивать блинчики на сковородке. Тишина становится на столько осязаемой, что я решаю ретироваться в свою комнату. Тихо так, по-воровски, пока меня не поставили в тупик какими-нибудь доводами о том, что я «должна». У мамы их всегда находится предостаточно.
После вчерашнего разговора с Матвеем, я ещё несколько часов ворочалась в кровати, анализируя его слова.
А ведь он действительно был прав. Я никогда не делала того, что я действительно хочу. Возможно, совсем в детском возрасте я и выражала протест против родительской воли, но не могу этого вспомнить. Как и переломный момент – тот, когда я начала просто беспрекословно выполнять приказы. Идеальный солдат.
Поддавшись внезапному порыву, я сажусь за старенький письменный стол и беру тетрадь, в которую обычно выписываю цитаты из книг, которые мне особенно понравились. Все они преимущественно о любви.
На чистом развороте разлинованной клеткой бумаги, я медленно вывожу: «Что я люблю:»
На этом моменте я подвисаю на несколько минут. В мыслях так пусто, что хочется смеяться и плакать одновременно. Я просто не могу найти в себе это чувство. Не могу его вспомнить.
Брови хмурятся, а ручка просто рисует загогулины на листке бумаги, вместо планируемого списка.
Я провожу так господь знает сколько времени, уйдя так глубоко в себя, что не сразу понимаю, что мама зовёт меня снизу.
– Лиз, к тебе пришли!
– Кто там? – хрипло отзываюсь я.
– Девушка, представилась Юлей.
Губы расплываются в улыбке помимо моей воли. Я тут же начинаю метаться по комнате, впопыхах натягивая на себя купальник в полосочку, а на него цветастое платье, которое не жалко замочить водой по моим меркам.
Уже стоя на пороге с пляжной сумкой в руках и нацепляя очки на голову, которые нещадно запутываются в волосах, я бросаю взгляд на тетрадь на столе и решаю хотя бы захлопнуть её.
Среди завитков и начерченных мной клеток, глаза улавливают отчетливое, обведенное несколько раз «Матвей».
**
– Девчонки!
Радостный вопль Олега, замечающего нас в прыжке с деревянного пирса, заставляет дружно рассмеяться.
Юлька явно наслаждается происходящим – все парни на нас глазеют, а девчонки делают вид, что не замечают, хотя почти наверняка рассматривают, пряча глаза за темными очками.
Озеро, солнце, суббота, что может быть лучше?