Разрушение и Искупление
Шрифт:
— Что ты с ней сделала? — Она закатила глаза.
— Успокойся. Я спасла ее задницу. — Она указала рукой на свое «Эйвери» тело. — Твои родители были бы здесь быстрее, чем ты успел сосчитать до трех, если бы я не позаимствовала ее внешность. Эйвери не совсем в лучшей форме.
— Умно. Как тебе это удалось? Магия крови или простое маскирующее заклинание? — Магия крови была гораздо более опасной, гораздо более непредсказуемой, чем простое маскирующее заклинание, и требовала много энергии. С другой стороны, это было безопаснее и могло легче противостоять другим
— Маскирующее заклинание, конечно. Ни на что другое не было времени. К тому же, это должно было быть незаметно.
Я кивнул, испытывая облегчение от того, что головокружительный план Лейлы сработал. Однако это было рискованно; моя тетя могла учуять исходящую от нее магию, точно так же, как все волшебные существа могут отследить магию по запаху.
— Где она сейчас? — спросил я. Наконец я потребовал ответа, после того как первая волна шока схлынула. Конечно, испуганное, хрупкое создание в постели было не Эйвери. Этот взгляд не подходил ей, ни человеку, ни вампиру.
— Она в другом конце крыла, отдыхает. И нет, ты не можешь ее видеть. — Я почти хотел поспорить с ней, но сдался. Если у Лейлы было такое выражение лица, я знал, что мне лучше отвалить, пока не начался поединок. Кроме того, она была права. Эйвери следовало оставить в покое, но как я мог спать, зная, что она страдает?
Я кивнул фальшивой Эйвери и вышел из комнаты, следуя за неотразимым ароматом моей любви, и прислонился к стене, достаточно далеко от ее комнаты, но достаточно близко, чтобы быть с ней.
***
ЭЙВЕРИ
Я ходила взад-вперед по комнате, моя новая вампирская скорость мешала контролировать мои движения. Комната, в которую меня поместили, была прекрасным образцом готической архитектуры, с высокими стенами, покрытыми бордовыми гобеленами и витиеватой резьбой, но все это было потеряно для меня, поскольку я изо всех сил пыталась сдержать свою жажду. Мое горло мучительно болело, было похоже на наждачную бумагу, и никакое количество воды не могло утолить ту жажду, которую я испытывала.
Я знала, что мне нужно — кровь. Но от одной мысли о том, чтобы попробовать ее, меня неудержимо тошнило, а зубы болели. Мне была невыносима мысль о том, чтобы стать такой.
Медленно тянувшиеся минуты были невыносимы, мои нервы были на пределе, пока я с нетерпением ждала известия о том, удался ли наш план. Лейла заняла мое место перед директором, и я могла только надеяться, что она хорошо справлялась с тем, чтобы выдавать себя за меня. Страх того, что наш план провалится, был слишком велик, чтобы его вынести.
Моя жизнь снова была поставлена на карту. Я слишком хорошо знала директора, чтобы догадаться, что она была жадной до власти прислужницей семьи Престон и что ей слишком не терпелось настучать. Возможно, она надеялась таким образом завоевать лучшую репутацию. Или, может быть, ей просто нравилось убивать, и она рассматривала меня как приятное времяпрепровождение. Но если я и умру, то не от ее руки. Вампир уже однажды отнял у меня жизнь, до второго
В воздухе витал аромат лаванды, этот успокаивающий аромат резко контрастировал с мучениями, которые я испытывала. Неужели я уже схожу с ума? Я покачала головой.
Продолжая расхаживать по комнате, я вдруг услышал слабый шепот в своем сознании, словно кто-то легонько прошелся по моему мозгу. Я чуть не вскрикнула, мое сердце бешено колотилось в ушах. Какого черта? Недостаточно было того, что я узнала о вампирах таким жестоким способом. Нет, я тоже должна была сойти с ума, должна была потерять рассудок между этими холодными стенами, где никто бы меня не нашел.
— Не бойся, это я. — Лейла. — Все прошло хорошо. Но директор хочет, чтобы ты посещала занятия, начиная со следующей недели. — Занятия? У меня не было особого настроения заниматься математикой, сидеть в классе, полном студентов, и не иметь возможности контролировать свое тело.
Как будто Лейла услышала мои мысли, она ответила: — Нет, не математика. Магические классы, полные вампиров и заклинаний. Тебе это понравится.
Облегчение нахлынуло на меня, и на короткое мгновение я забыла о своей жажде и своих тревогах. Но это было недолгим. Как только сообщение Лейлы закончилось, мои мысли вернулись к настоящему, к темноте.
Я хотела сохранить свою человечность, быть похожей на себя прежнюю, иметь возможность контролировать свои мысли, свое тело и свои желания. Это была битва, в которой я не была уверена, что смогу победить, и тяжесть всего этого казалась удушающей.
Я опустила лицо на шершавую подушку и закрыла глаза. Всего одну минуту, сказала я себе. Но потом я погрузилась в забытье.
***
Ночью в лесу было жутковато находиться, и темнота, казалось, сомкнулась надо мной, душа меня своей гнетущей тяжестью. Я чувствовала шершавую кору деревьев на своей коже и хруст листьев под ногами, когда Флавиан приблизился. Его холодные, мертвые глаза были устремлены на меня, и тогда я поняла, что спасения нет.
Я чувствовала, как холодный ветер впивается мне в кожу, когда мы стояли в лесу одни посреди ночи. Луна ярко светила, освещая лицо Александра, и я видела безразличие в его глазах, когда он говорил все эти гадости обо мне. Я не хочу ее, я не хочу ее, я не хочу ее. Его последние слова.
Боль от предательства пронзила меня глубоко, и я пожалела, что он не спас меня, но он этого не сделал. Он просто стоял там, наблюдая, как я испускаю свой последний вздох.
Звук, с которым хрустнула моя шея, эхом разнесся по лесу, и я почувствовала острую боль, пронзившую мое тело. Воцарилась темнота, и все погрузилось в тишину.
Я проснулась вся в поту, мое сердце бешено колотилось, а тело дрожало от страха. Это снова был тот же самый кошмар, который преследовал меня каждый раз, когда я закрывала глаза. Воспоминание о пальцах Флавиана на моей шее, его дыхании на моем ухе, и мне показалось, что это произошло всего минуту назад.